– Решили, что об этом должны знать как можно меньше людей.
– Кто курировал операцию?
– Я, – коротко вздохнув, выдавил из себя Болеслав Францевич Малишевский. – Считай, что и ты в жопе.
Генерал Судаков подошел к стенному шкафу, спрятанному за дубовой панелью обшивки, открыл его, распахнул дверцу, легко толкнув ладонью, вытащил пузатую бутылку коньяка и две хрустальные рюмки на длинных тонких ножках.
– Сколько было ящиков?
Болеслав Францевич поднял правую руку, растопырил пальцы, затем сжал и показал указательный.
– Ничего себе – сквозь спазм выдохнул Судаков и тут же наполнил рюмки. Он, даже не чокаясь с генералом Малишевским, быстро опрокинул свою рюмку в рот и наполнил ее вновь.
– Колом в горле не стала?
– Дошутишься.
Генерал Малишевский медлил. Он стоял у длинного стола, опустив лысоватую седую голову с большим высоким лбом, изборожденным глубокими, но редкими морщинами. По щекам бегали желваки.
– Да выпей ты – зло выкрикнул Судаков.
– Боюсь, не полезет.
– Тогда закури, я тебе разрешаю.
– А куда ты денешься? И ты в этом деле замешай.
– Спокойно, спокойно, Болеслав, – отойдя на два шага от собеседника, словно тот был заразным, прошептал Николай Васильевич Судаков, – ты мой отдел пока в это не впутывай. Я знаю лишь то, что знаю литерный поезд с грузом ЕАС-792 потерпел катастрофу на таком-то перегоне. Больше я пока ничего не знаю. Официально мне никто не докладывал, никто ничего не приказывал, никто не уполномочивал ничем заниматься. Так что ты погоди, Болеслав Францевич, вешать на меня дохлых собак, и без тебя тошно.
– Я знаю, почему тебе тошно.
Генерал Судаков поднял голову, тряхнув пышной шевелюрой и вопросительно посмотрел на Малишевского.
– Да потому, Николай, что и у тебя рыло в пуху и сильно в пуху. Твои люди должны были груз получить.
– Да, мои, но в Арзамасе! – выкрикнул генерал Судаков, понимая, что и ему выкрутиться будет тяжело. – Слушай, Болеслав, попробуем договориться. Отвечать так и так придется. Здесь у меня два удобных кресла, давай сядем, и все обсудим.
После этих слов хозяина кабинета Болеслав Францевич взял рюмку за тонкую ножку, медленно поднес ко рту и одним глотком выпил коньяк.
– Ладно, давай сядем. Сядем пока сами, потому что потом могут и посадить.
– Не каркай.
Николай Васильевич Судаков снял свой элегантный твидовый пиджак на серой пепельной подкладке и бросил его – так, словно это была половая тряпка, только что ногами не стал топтать, затем засучил рукава белоснежной сорочки, обнажив сильные волосатые руки и уселся в мягкое кресло, держа в одной руке пузатую черную бутылку, а в другой хрустальную рюмку на тонкой ножке.
Когда серьезные донельзя мужчины расположились в мягких креслах друг против друга, генерал Малишевский снял свои тяжелые очки. Его лицо сразу же сделалось беззащитным. Только сейчас Николай Васильевич Судаков заметил, как сильно сдал его старинный приятель.
– Я тебе не сказал самого главного, Николай.
– По-моему ты уже мне столько гадостей наговорил за каких-то десять минут, что у меня майка прилипла к спине, и задница стала мокрой.
– У меня самого задница мокрая. Судаков нервно хохотнул.
– Слушай, Николай. То, что поезд потерпел катастрофу – сущая херня. Это нам удалось бы замять и без особых усилий. В конце концов с контейнерами ничего не могло случиться при любой катастрофе.
– Так что же? – лицо генерала Судакова, разгоряченное от выпитого коньяка, сделалось пепельным, под цвет его шевелюры.
– Я тебе показал только одну бумажку, а их две.
– Ну говори, что ты тянешь, нервы мотаешь?
– Груз пропал.
Губы Судакова судорожно дернулись, из его горла вырвался хрип, а затем страшный мат. Но произносил он эти гнусные слова не своим голосом, а каким-то свистящим шепотом, словно все его великолепные протезы разом выпали изо рта.
– Этого не может быть!
– Не может?
– Не может, – замахал головой генерал Судаков.
– Так вот, посмотри, – и раскрыв кожаную папку, генерал Малишевский положил на низкий столик половинку листа с расшифровкой секретной телеграммы. – Чеботарев поднял на ноги всех, обыскали все, перелопатили весь снег, разобрали бревна.
– А что с охраной?
– Пятеро мертвы, один в реанимации.
– Почему так мало охраны приставил?
– Хотел перевезти груз незаметно, – сообщил генерал Малишевский.
– Какая безалаберность!
– При чем тут безалаберность? Сто раз перевозили именно так. А ты что, хотел, чтобы я его вез с мигалками, с ревом сирен? Чтобы я охранял груз, как президента?
– Если люди Президента об этом узнают, с нас шкуру сдерут.
– Две шкуры, – подняв правую руку, пробормотал генерал Малишевский.
– Сначала твою, – выдохнул генерал Судаков, – затем мою. А может быть и наоборот – сначала твою, потом мою.
– Будут драть с нас обоих, ведь подобного ЧП не случалось уже лет двенадцать. Помнишь, до восемьдесят третьего, перевозили химическое оружие на самолетах?
– Да, помню, я тогда был еще полковником, да и ты тоже. Никто не думал, что самолет с курса собьется.
– Помнишь, как тогда влетело? Сколько людей ушло в отставку. Две недели тайгу ковыряли, никто из генералов тогда на посту не удержался, всех в отставку отправили, а двоих – под суд. Слава Богу, груз тогда нашли, в какой-то расщелине два сраных ящика застряло.
– Но ведь нашли не сразу, а весной, когда начало таять. И нашел то ли пастух, то ли охотник какой-то. Но нашли же! Может, и сейчас найдем?
– Нет. Охрана убита, груз похищен.
– Шесть ящиков! – выдохнул Судаков. – Это по три контейнера в каждом!
– Умножать умею, – сказал Малишевский. – А одного контейнера достаточно, чтобы вся Москва.., чтобы десять миллионов на тот свет отправить.
Крупный пот катился по лицу генерала Судакова. Но Николай Васильевич даже не вытирал его. Бутылка дрожала в его сильной руке, отбивая донышком замысловатую дробь о крышку стола. Рюмка на тонкой ножке жалобно звенела.
– Да поставь ты бутылку, расплескаешь коньяк.
– Что будем делать? – генерал Судаков понемногу начал приходить в себя.
– Придется лететь.
– Ты полетишь? Малишевский кивнул.
– Сколько ты берешь с собой людей?
– Человек семь самых надежных. А ты дашь мне своих специалистов?
– Я сам полечу, – Судаков поднялся с кресла и пошел к телефонам.
Генерал Малишевский через плечо посмотрел на своего друга. На спине генерала Судакова темнело пятно пота, белая рубашка прилипла к позвоночнику.
