террорист убил парочку несговорчивых заложников? Хотя нет, вы еще многое расскажете. Пошли вон!
Полковник махнул рукой. Вместо ремней на руках братьев Петуховых появились наручники.
– В машину их и сразу же в управление! Я буду там попозже.
Глеб немного постоял, глубоко дыша.
– А теперь давай носилки.
– Они уже давно в салоне, – Крапивин подвел Глеба к брезентовым носилкам.
– Ложись и не шевелись.
Глеба накрыли простыней с пятнами крови. Из-под материи торчали только ботинки с рифлеными подошвами.
– Ну что, с Богом! – сказал Крапивин. Спецназовцы взяли носилки и осторожно, чтобы не перевернуть их, стали спускаться по крутому трапу. Когда Глеба уже вталкивали в машину «скорой помощи», через оцепление прорвался репортер с камерой на плече. Действовал он профессионально: сговорился с другим репортером, тот первым рванул к спецназовцам, принимая на себя основной удар, началась возня. Воспользовавшись замешательством, второй телеоператор бросился в образовавшуюся брешь.
– Нет-нет, – я попозже дам интервью. Выключите камеру, – распорядился Крапивин, – а то прикажу сейчас же забрать у вас кассету.
Тележурналиста оттащили спецназовцы. Задняя дверца «скорой помощи» со щелчком захлопнулась, и, взвыв сиреной, машина понеслась к недалекому выезду с летного поля. Глеб Сиверов встал с носилок, брезгливо сбросил с себя окровавленную простыню.
– Слава Богу, ни в чем не испачкался, – он постучал в перегородку водителю.
Матовое стекло отъехало в сторону, и Глеб увидел мужчину в форме с погонами майора.
– Я думаю, мне надо назад. В Москву-то лететь снова из Пулково.
– Сейчас будет машина, – пообещал майор. И впрямь, «скорая» через пять минут остановилась, поравнявшись с черной «волгой», замершей на обочине. Глеб попрощался, пересел в легковую машину. Полковник Крапивин встретил его в аэропорту, и у них оставалось еще время выпить по чашке кофе. Они сидели в небольшой комнате за низким журнальным столиком.
– В принципе, ты молодец, Глеб. Я и не думал, что ты все так лихо устроишь. Честно говоря, волновался.
– Какое волнение, – рассмеялся Глеб. – Перебора не было?
– Актер из тебя, Глеб, никудышный, да и акцент у литовца Дебилюнаса, когда ты вышел на связь, был какой-то странный – не то немецкий, не то английский. Во всяком случае не литовский, это точно.
– Ну и черт с ним. Может, так оно и лучше. Сиверов запустил руку во внутренний карман и отдал полковнику Крапивину документы. Затем, поколебавшись, достал и пистолет.
– Там в экипаже есть хороший парень, помощник пилота. Это его штука, отдай. Думаю, у него могут возникнуть неприятности.
– Да нет, мы все уладим. "Самолетом уже занимаются, половину груза урана отыскали, теперь дело за второй половиной.
Запищала рация. Крапивин приложил ее к уху и коротко назвался:
– Полковник Крапивин слушает! Ему доложили, что найден уже весь груз. Помогли братья Петуховы, они решили не запираться.
На лице полковника появилась благостная улыбка.
– Ну вот и все, Глеб. Спасибо тебе, за деньгами дело не станет. Все, что смогу.
– Так я и знал! Когда доходит до денег, то всегда отделываются красивыми фразами.
– Я тебя хоть раз подводил?
– Подводил, – уверенно сказал Глеб.
– Больше не буду, – пошутил Крапивин.
– Слушай, приятель, – Глеб подошел к зеркалу и запустил пальцы в свои черные волосы.
– Да?
– Эта краска чем-нибудь смывается?
– Обижаешь.
Крапивин заставил Глеба переодеться, а затем повел его по длинному служебному переходу.
– Я для тебя все приготовил.
А тем временем в Риге люди из службы латвийской безопасности уже вовсю изучали машину, принадлежавшую Людгардасу Дебилюнасу, поднимали из архивов его фотографии, постоянно держали связь с Питером. Оттуда им сообщили, что Людгардас Дебилюнас убит в перестрелке при захвате лайнера, и что тело его смогут вернуть не раньше, чем закончится экспертиза. Также сообщили, что на борту самолета находились братья Петуховы, Артур и Станислав, которые задержаны, поскольку на их арест уже давно есть ордер, подписанный прокуратурой Российской Федерации.
Полковник Крапивин не стал требовать возвращения денег, выданных в начале операции, ведь Глеб мог их потратить Уже по своим документам Сиверов улетал в Москву последним рейсом. Во время полета он мило улыбался стюардессе, был любезен со своей соседкой по креслу, помогая ей отгадывать кроссворд. Время полета прошло незаметно, и Глеб даже удивился, когда объявили о том, что самолет заходит на посадку.
Сразу же в аэропорту он взял такси и огорошил водителя тем, что не нужно ехать в Москву. Уже в половине второго Глеб вышел из машины у крыльца дома отдыха, у закрытых изнутри на швабру дверей. Ему пришлось долго стучать, прежде чем заспанный вахтер соизволил открыть.
– Шляются неизвестно где, – пробурчал старик, – а потом ночью им двери открывай…
– Ничего страшного, отец, – сказал Глеб, отодвигая вахтера плечом.
Он даже побоялся спросить, здесь ли Ирина. Вдруг она обиделась на него и решила уехать в Москву?
Сиверов взбежал по лестнице и остановился у двери номера. Потрогал ручку – заперто, света внутри нет. Постучал.
– Кто там? – спросила Ирина.
– Я.
Дверь тут же открылась. Быстрицкая бросилась обнимать Глеба.
– Боже мой, не думала я, что так быстро. Зачем было ехать ночью?
– Как это зачем, – усмехнулся Глеб, – мы же с тобой не успели договорить, даже не успели толком поссориться.
Ирина покраснела. Закрыла дверь, с тихим щелчком заперла ее на ключ.
– Аня спит, – шепотом произнесла она, – так что не шуми.
Глеб чувствовал себя усталым, прошел в гостиную. На столе стояла непочатая бутылка коньяка и две чистые рюмки. В вазе штук пять апельсинов, прикрытых сверху шоколадкой. Глеб и Ирина сели по разные стороны стола, Сиверов вынул пробку, налил и, дождавшись, пока Ирина пригубит рюмку, выпил сам. Ноги болели. Глеб подвинул стул, забросил на него ноги, обутые в тяжелые ботинки, и подмигнул Быстрицкой.
– Сейчас минут десять посижу, приду в себя. Потом разуюсь.
– Понимаю, чукча лыжи снять хочет. У тебя несносная манера предварять все словами.
Ирина отломила кусочек шоколада и принялась его грызть.
– Почему ты не кусаешь, а грызешь?
– Не знаю, привыкла с детства. Мне казалось, что так вкуснее.
– Ты экономила шоколад?
– Наверное. А сейчас я боюсь потолстеть, Глеб кивнул на бутылку.
– Еще налить?
– Нет, не сейчас.
– А я выпью.
С рюмкой в руках Сиверов сидел, глядя на Ирину. Быстрицкая чистила апельсин и, чтобы скоротать время, то и дело поглядывала на экран телевизора. Показывали последние новости, заключительный выпуск Звука почти не было слышно, но немного привыкнув, Глеб даже заволновался, что телевизор разбудит девочку.
