Генералы и все те, кто собрался у него на экстренное совещание, сидели, понурив головы.
– Какая работа проделана? В каких направлениях ведется поиск? Доложите, генерал Судаков.
– Товарищ министр, поиск ведется во всех направлениях. Проверяем всех тех, кто был связан с этим оружием.
– Это понятно, – рявкнул министр и покосился на телефон с золотым двуглавым орлом и надписью «Президент России».
Он смотрел так, словно бы телефон мог в любой момент зазвонить.
– Если мы не справимся с этим делом, то наверняка сорвем выборы и наверняка все пойдем в отставку. Вы это понимаете?
– Так точно, – отвечали генералы, собравшиеся за длинным столом.
– Все, все, можете быть свободны. Я иду к Президенту. Он уже в курсе.
Генерал Малишевский подумал:
«Да, нашему министру сейчас не позавидуешь. Ведь Президент, когда зол, может наговорить такого, что сразу пожалеешь, что на свет родился. Не повезло нашему министру. А самое противное, так это то, что груз исчез накануне президентских выборов. И этим могут воспользоваться все. А если, не дай Бог, узнают в НАТО, будет международный скандал. Президенту откажут в поддержке все те, кто на него ставил, – и тут же у генерала Малишевского появилась мысль. – А что, если это политические конкуренты Президента? Что, если это коммунисты или люди Жириновского? – но тут же он отбросил эту мысль как слишком очевидную. – Скорее всего, будь это политические противники Президента, они не преминули бы сразу воспользоваться достигнутым результатом, и уже начался бы шантаж Президента».
А пока вокруг груза ЕАС – 792 царила полная тишина, словно бы он провалился в бездонное болото и исчез, не оставив следов.
Глеб Сиверов благополучно добрался до своей мастерской, тщательно закрыл дверь на все замки, включил своего любимого Вагнера и устроился в кресле. Он раскачивался из стороны в сторону, на его лице блуждала улыбка. Сиверов был похож на музыканта-пианиста, занимающегося музицированием на хорошем рояле. Пальцы Глеба подрагивали, словно бы они касались гладких клавиш фортепиано. Подобные дела ему еще не встречались. Обычно в заданиях, которые ему предлагали, были ясность и определенность, четкие версии, зацепки, фотографии преступников, которых просто-напросто нужно было найти, обезвредить или уничтожить. В сложные комбинации он впутывался обычно сам. А это дело представлялось совершенно неясным. Глеб понимал, что здесь ему никто не поможет.
Всецело погрузившись в размышления, он забыл о том, что обещал позвонить Ирине, сообщить о себе. Его мысль блуждала, всплывали детали, услышанные от двух генералов. Но стройной и определенной версии не возникало.
Когда закончился диск, и музыка смолкла, Глеб продолжал раскачиваться в глубоком кресле, так и не найдя ответов на тысячу вопросов. Вернее, из этой тысячи вопросов по-настоящему Сиверова интересовал только один – кто мог это сделать? Кто этот смелый и отчаянный человек, который пошел на такое масштабное преступление? Шесть ящиков, в каждом по три контейнера. Восемнадцать контейнеров…. Это очень масштабно. Если бы действовал какой-нибудь террорист, он захватил бы один контейнер. С одним и скрыться легче, и спрятать его не составляет труда. А вот шесть ящиков – это совсем другое дело. Груз очень приметный. Если грабители поезда задумали продать груз, тогда они должны были перевезти его подальше от столицы.
«Это решение – на поверхности, первое, что приходит в голову, а значит, оно не правильное».
Глеб перестал качаться, его пальцы вцепились в подлокотники кресла.
– Да, да, – прошептал он.
«Они перевезли бы груз туда, где на него никто не обратит внимания, где все привычны к ящикам, к погрузке и разгрузке, к подъезжающему и отъезжающему транспорту. Это могут быть железнодорожные станции, аэропорты, конечно же, те аэропорты, где груз никто не станет проверять – военные аэропорты и товарные станции на железных дорогах. А может быть, какой-нибудь портовый город. Ящики будут благополучно спрятаны в трюм корабля, корабль отойдет от причала и спокойно увезет груз к покупателю. Но это только лишь в том случае, если…»
Глеб поднялся и принялся расхаживать по своей мастерской. Ему уже не хотелось слушать музыку, он размышлял, отбрасывая и отметая одну ошибочную, очевидную версию за другой.
Где-то здесь должна быть зацепка, маленькая, но которой хватит для того, чтобы раскрутить все это дело, чтобы схватить хвостик ниточки, начать распутывать один узел за другим, подбираясь к центру, к тому, кто все это задумал. Но сам по себе человек этот не страшен. Что такое человек? Он ничего не может сделать без оружия. Страшно сочетание – человек и контейнеры с химическим оружием. Страшен черт, а не то, как его малюют.
«А может… – мелькнула мысль, – человека или людей, похитивших контейнеры, уже нет в живых? Может, они разбились на вертолете, может, вертолет упал в расщелину и лежит, засыпанный снегом?»
Да, надо будет получить информацию о всех разбившихся самолетах и вертолетах за последние десять дней. Еще надо будет уточнить, не пропал ли какой-нибудь вертолет. И это даст возможность выйти на след преступников.
Глеб вытащил из кармана куртки телефон и набрал номер. Три щелчка – и он услышал уставший голос генерала Малишевского.
– Товарищ генерал, беспокоит Глеб Сиверов.
– А, да, здравствуйте, Глеб Петрович, – генерал был явно удивлен, ведь договорились, что Глеб объявится завтра в одиннадцать, а он звонит через каких-то четыре часа.
– Меня интересует вот Какая информация: не исчезали ли за последние десять дней самолеты и вертолеты? Неважно, военные, гражданские, может быть, пожарников или сельскохозяйственные. Это надо срочно уточнить.
– Да, хорошо, Глеб Петрович, сейчас проверим. Я прикажу, и через пару часов информация будет у нас Это все, что пока нужно?
– Нет, еще меня интересуют два вспомогательных вопроса: мне нужен список сотрудников, уволенных из ФСБ за последние три года.
– Это секретная информация, – насторожился Болеслав Францевич Малишевский.
– Я понимаю, что секретная, но мне она нужна.
– Списки готовы. Вы хотите получить их прямо сейчас? Но факсу я ее не доверю.
– Да, желательно.
– Тогда давайте встретимся.
– Хорошо.
Генерал Малишевский и Глеб Сиверов условились о времени, и Глеб положил телефон на стол.
– Так-так-так, – сказал он, прохаживаясь по мастерской, – во всем этом деле удивляет невероятная жестокость, с которой были убиты люди, участвовавшие в захвате груза. Эта жестокость какая-то чрезмерная. Это не самозащита от свидетелей, а расправа.
Сиверов открыл вторую дверь, вошел в маленькую комнату, где стоял его мощный компьютер и хранилось оружие. Он включил компьютер, зажегся монитор. Глеб набрал код, компьютер ответил приветствием. Просмотр картотеки занял около часа. Никакой полезной информации Сиверов получить не смог, и машину пришлось выключить. Интуиция подсказывала: решение задачи должно быть очень простым. Это только в романах, которыми завалены прилавки и лотки в подземных переходах, обязательно присутствует нагромождение сложностей. А в жизни все куда проще. Мотивы поступков всегда прозрачны, а действие всегда конкретно.
Жестокость, убийство всех участвовавших в ограблении литерного поезда – вот что вызывало наибольшее подозрение Слепого.
«И если мне удастся понять мотивы этой жестокости, я смогу высчитать и людей, стоящих за ней».
Глеб вышел из маленькой комнаты, неодобрительно взглянув на серый, погасший экран компьютера. Он посмотрел так, как смотрят на друга, на человека, от которого ожидают незамедлительной помощи, а он растерянно разводит руками, дескать, сам вляпался в эту историю, сам и выбирайся. А я, друг любезный, ничем не могу тебе помочь.
Глеб взял телефон и вновь набрал номер генерала Малишевского.
