– Может быть, ваш товар не готов?
– Товар готов, но его транспортировка довольно сложна.
– Это ваши проблемы.
– Конечно, мои, – кивнув, наморщил лоб полковник Скобелев, – и я их решу.
– Надеюсь.
– Какую сумму вы хотели бы получить сразу? Автомобиль в это время подъехал к перекрестку, и занятый разговором представитель турецкой фирмы проскочил на красный свет. Тут же раздался свисток. Полковник Скобелев к своему неудовольствию увидел лейтенанта дорожно-постовой службы, нервно размахивавшего жезлом – гаишник указывал, что перламутровая «тойота» обязана взять вправо и остановиться, – Кто же так водит машину?
– Ничего страшного, – надменно улыбнулся холеный мужчина, извлекая из кармана дипломатический паспорт и вкладывая в него десятидолларовую банкноту.
Скобелев опустил голову, поправил поднятый воротник пальто. С гаишником проблем не было, хозяин «тойоты» даже не вышел из машины, сунув паспорт и деньги в открытое окошко.
Скобелев назвал сумму. От услышанной цифры хозяин «тойоты» чуть не наскочил на заляпанные грязью «жигули».
– Внимательнее надо быть, – процедил бывший полковник ФСБ.
– Как это у вас, русских, говорят: «Береженого и Бог бережет»?
– Да, так говорят. Но не всегда так случается.
– Почему не всегда?
– Потому что не всегда бережет. Есть у нас и другая пословица…
– Какая? – чуть скосив глаза, поинтересовался холеный мужчина.
– Если бы знал, где упадешь, соломки подстелил бы.
– Как это?
– А вот так.
Теперь уже хозяин «тойоты» ехал осмотрительно, внимательно оглядываясь по сторонам, боясь проскочить на красный свет.
«Ага, испугался? – отметил про себя Скобелев. – Тоже трус!»
Глава 3
Капитан Лазарев вытер тыльной стороной руки вспотевший лоб и посмотрел на майора Борщева.
– Ты что-то хочешь сказать? – осведомился у подчиненного майор Борщев.
– Что тут скажешь, – развел руками капитан Лазарев, – по-моему, здесь не все так, как следовало бы.
– Ладно, и сам понимаю, но ты сиди тихо. Не наше дело вникать в подробности, – майор Борщев прижал указательный палец к пухлым губам и подмигнул капитану.
Капитан тоже подмигнул в ответ, но в его голосе сохранились нотки подозрительности.
– Не нравится мне…
– Наше дело доставить груз на место, передать сопроводительные документы, сдать все чин-чинарем, а затем можем быть свободны.
– И думать больше не придется?
– Если о бабах, то будешь думать до старости.
– А вдруг там зараза, от которой потом и хер стоять не сможет?
– Типун тебе на язык, всем хороша наша работа, но как представишь себе такую возможность…
Офицеры замолчали, переглянулись. Никогда еще прежде не было им так тревожно при погрузке. А почему – сами бы не ответили.
– Знаешь, Борис, – подходя к широкоплечему майору, полушепотом сказал Лазарев, – меня многое удивляет. Непонятно, что мы все-таки везем?
– А тебе – дело? Везем и везем. Мы везем груз, а нас поезд везет.
– На хрена тогда пулеметы, автоматы? Ехали бы как всегда – с пистолетами в кобурах – было бы на душе спокойно. Так нет же, приказали вооружиться, полный боекомплект выдали.
– Значит, так надо, – коротко, по-военному отрезал Борщев, направляясь к вагону, в который спешно грузили большие зеленые ящики.
– Кому?
– Нам. Пистолет вынуть не долго, только короткий он, а для мужика – чем длиннее, тем лучше.
– Мужику все равно, бабе – нет.
За этими неуклюжими, необязательными шутками офицеры из сопровождения груза хотели спрятать свое волнение. Борщев прошелся по рампе, стараясь совершить невозможное – обогнать собственную тень. Затем он приостановился, взглянул на слепящий прожектор и махнул рукой, подзывая капитана Лазарева.
– Я уже проверил пломбы, но посмотри, капитан, на всякий случай, может, где проглядел.
– Ты проглядел? – пожал широкими плечами капитан Лазарев и хмыкнул. – Ты, Борис, и пылинку увидишь. Даже если ее нет.
– Посмотри-посмотри, – уже не по-приятельски, а как командир подчиненному приказал майор.
Капитан Лазарев, подойдя к вагону, ловко впрыгнул в него и осмотрел шесть тяжеленных ящиков. Все пломбы были на месте. Груз, который получила для сопровождения группа фельдъегерей под командованием майора Борщева назывался ЕАС-792. Под таким названием он проходил в документации.
Папка с документами перешла к майору. Он взял ее и еще минут десять походил вдоль вагона, оглядываясь по сторонам – может, хоть перед самым отправлением что-то выяснится. К нему приблизился человек в камуфляжной форме, широколицый, с седеющими висками, и подойдя почти вплотную, задышал в ухо.
– Смотри, майор, отвечаешь за груз головой.
– Понял, товарищ полковник, – тоже шепотом ответил Борщев, так и не поняв, что за груз ему и его людям выпало сопровождать.
– Тебе дается полный карт-бланш, можешь не соблюдать инструкций, действуй по своему усмотрению. Судить тебя будут только по одной позиции – груз должен быть вовремя доставлен и передан по назначению. Я ясно изъясняюсь, майор?
– Да, товарищ полковник, все понятно. Только меня немного удивляют меры предосторожности, вооружение. К чему оно?
– Не ровен час – пригодится, – полковник подмигнул, глядя в глаза Борщеву, и криво улыбнулся.
От этой улыбки у Борщева холодок пробежал вдоль позвоночника. Майор сразу весь подтянулся и единственное, чего не сделал, так это не отдал честь, даже рукой взмахнул, но так и не приложил правую ладонь к виску.
– Давайте прощаться, майор, через пять минут отправляетесь. Смотри в оба, тебе дали лучших людей, самых надежных, проверенных.
Военные обменялись рукопожатием.
– Смотри… Даже самый надежный человек, если ему волю дать, схалявить норовит, – высказал на прощание основное положение нехитрой военной философии полковник.
– Знаю, товарищ полковник, – согласился майор и, поняв, что разговор окончен, направился к вагону.
Не прошло и трех минут, как к этому почтовому вагону подцепили еще четыре точно таких же. Но если в первом вагоне хранились ящики с грузом, четыре остальных так и остались пустыми.
Майор Борщев вообще-то был уникальным человеком. В свое время он служил в конвойных войсках и ему доводилось сопровождать самых отъявленных мерзавцев – тех, кто приговорен к «вышке», кому в этой жизни уже нечего терять, кроме самой жизни. Короче, ему приходилось перевозить людей, готовых на все.
Про службу в конвойном полку Борщев не любил вспоминать. Правда, иногда, выпив со своими спутниками, со своими однополчанами по стаканчику, он становился задумчив, и разговор тогда сам собой
