Над законом

за что-нибудь и не находя ничего, кроме шероховатых продольных волн шифера.

Илларион бросился к нему, но тело Летова уже соскользнуло с края крыши, пальцы в последний раз царапнули шифер сломанными ногтями и исчезли. Снизу донесся короткий, полный животного ужаса крик, а секунду спустя послышался отвратительный глухой удар, когда бывший директор оборонного завода встретился с землей.

Илларион не стал заглядывать в пятиэтажную пропасть.

Тяжело ступая, он поднялся повыше, уселся на влажный шифер, нашарил в кармане сигареты и закурил. Горький дым обжег гортань, и на секунду Иллариону показалось, что он принес облегчение, но это длилось всего лишь секунду.

Дым был просто дымом, и только.

* * *

Забродов вошел в подъезд, бережно прижимая к себе локтем стопку книг. Мельком взглянув на свой почтовый ящик, он досадливо поморщился: внутри что-то белело. Это был либо счет, либо очередная бумажка с заманчивым предложением похудеть на тридцать килограммов за пятнадцать дней, либо еще что-нибудь в этом же роде – например, приглашение на презентацию какой- нибудь чудо-посуды.

Однако, вопреки ожиданиям, это оказалось письмо. Обратный адрес Иллариону ничего не говорил, подпись была неразборчива, а почерк был излишне каллиграфичным, как у прилежной старшеклассницы. Забродов пожал плечами и косо надорвал конверт, не отходя от ящика.

«Дорогой Илларион, – с растущим удивлением читал он. – К сожалению, не знаю Вашего отчества, а полковник Сорокин, у которого я узнала Ваш адрес, отказался мне его (отчество) сообщить. Ничего, что я написала „дорогой“? Это потому, что вы и вправду мне дороги».

Илларион опустил письмо. Он уже знал от кого оно.

– Ну, Сорокин, – с угрозой в голосе пробормотал он и стал читать дальше.

«Если Вы еще не поняли, кто Вам пишет, то знайте, что это Вика, Виктория Юрьева. Помните меня? Я просто хотела еще раз сказать Вам спасибо – боюсь, тогда, в больнице, это получилось у меня не очень хорошо».

Илларион прикрыл глаза и прислонился плечом к стене. «Она еще и благодарит».

"Я думаю так потому, что полковник Сорокин сказал мне, будто Вы сильно переживали из-за того, что со мной произошло. Знайте, что я вас никогда не забуду, потому что теперь я как заново родилась. Даже хорошо, что при этом было немножко больно – когда рождаешься, всегда больно. Так что не переживайте и вспоминайте меня с легким сердцем или не вспоминайте вообще.

Еще раз спасибо. Если выберете минутку, напишите мне пару слов, я буду рада. Можно, я Вас поцелую? Не болейте.

Ваша Виктория.

P.S. А я поступила в институт, как Вы и советовали. За это тоже Вам спасибо.

В."

– Неужели я ей что-то советовал? – спросил Илларион у молчаливых почтовых ящиков. – Каков, однако, прохвост! Он положил письмо в карман куртки и стал подниматься по лестнице, нашаривая в другом кармане ключи. На площадке третьего этажа он поймал себя на том, что улыбается, и подумал, что сегодня, похоже, нарушит свое железное правило: никогда не писать писем молоденьким девушкам.