— Многообещающе, — пробормотал Пендергаст. Ле Сёр открыл дверцу. Внутри нашлось несколько старых пароходных кофров, покрытых разнообразными наклейками мест назначения — Рио-де-Жанейро, Пхукет и Гоа. Каждый кофр защищали висячие замки величиной с кулак.
— Хм… — Детектив склонился над чемоданом, с любопытством потирая подбородок.
— Мистер Пендергаст, — предостерегающе произнес шеф службы безопасности.
Алоиз протянул вперед обе руки, в одной из которых посверкивал крохотный инструмент. Специалист «помассировал» замок, вертя его между пальцами, и тот со щелчком открылся.
— Мистеру Далласу хорошо бы сменить запор. — И прежде чем Кемпер или Ле Сёр успели что-то возразить, Пендергаст откинул замок в сторону, открыл засов и поднял крышку.
В чемодане поверх всего лежал костюм из лайкры — вместе с несколькими плетками из конского волоса, цепями, наручниками, веревками и разнообразными кожаными и железными приспособлениями сомнительного назначения.
— Как любопытно! — произнес детектив и потянулся к содержимому. На этот раз Ле Сёр не возразил, и спецагент вытащил сделанные из лайкры плащ и костюм Супермена, с вырезанной промежностью. Тщательно его осмотрев, отщипнул что-то, поместил это в пробирку, которая взялась будто из ниоткуда и исчезла также в никуда, а затем аккуратно уложил наряд обратно. — Не уверен, что есть необходимость проверять другие коробки мистера Далласа.
— Определенно нет необходимости, — сухо обронил первый помощник.
— И наконец, последний, Феликс Стрейдж, заведующий греческим и римским отделами в Метрополитен-музее. Он возвращается из довольно неприятной поездки в Италию, где итальянские власти допрашивали его по поводу некоторых незаконно добытых древностей, которые его музей приобрел в восьмидесятых.
Ле Сёр посмотрел на Пендергаста долгим тяжелым взглядом и опять повернулся к клавиатуре:
— Номер пятьсот девяносто семь. Прежде чем я открою сейф, давайте проясним одну вещь, мистер Пендергаст. Держите свои руки подальше. Находящийся здесь мистер Уэдл, — кивнул он на охранника, — все сделает сам. Если вы тронете что-нибудь из содержимого, вся ваша следственная миссия на этом закончится. Вам понятно?
— Вполне, — добродушно откликнулся спецагент.
Ле Сёр направился к сейфу в самом нижнем ряду на правой стене, одному из самых больших во всем хранилище. Чуть помедлив в поисках другого ключа, он опустился на колени, отпер стальную дверцу и потянул на себя. Внутри оказалось три массивных квадратных деревянных ящика для упаковки. Сейф оказался довольно глубок, а свет слишком слаб, чтобы можно было в деталях разглядеть.
Пендергаст некоторое время пристально и неподвижно разглядывал упаковочную тару, потом повернулся к охраннику и, вытащив из кармана отвертку, произнес:
— Мистер Уэдл?
Охранник неуверенно посмотрел на Кемпера, и тот лаконично кивнул.
Уэдл взял отвертку, отвинтил восемь шурупов и снял стенку яшика. Внутри оказалась пузырчатая пластиковая упаковка и заливной пенопласт. Офицер отодвинул упаковку и вынул два куска искусственной пены, обнажив бок греческой вазы.
Пендергаст извлек из кармана тонкий фонарик в виде авторучки и посветил им в открытый ящик.
— Хм… Похоже, мы имеем здесь древнегреческий чашевидный кратер [25]. Без сомнения, подлинный. Кажется, наш доктор Стрейндж принялся за старые штучки — опять контрабандой протаскивает древности для своего музея. — Спецагент выпрямился, возвращая фонарик в карман, и отступил от стены с сейфами. — Спасибо за ваше время и терпение джентльмены.
Ле Сёр кивнул. Кемпер ничего не ответил.
— А сейчас извините, но я должен вас покинуть. — И с этими словами Пендергаст поклонился, повернулся и вышел из хранилища.
Поднимаясь в лифте на двенадцатую палубу, он достал из кармана свой список и вычеркнул лорда Клайвборо и Клода Далласа. Стрейнджа решил пока оставить.
Глава 20
Констанс Грин шла по коридору вместе с Марией Казулиной. Она испытывала необычное волнение — трепет от ощущения тайны, обмана и расследования.
— Форма прекрасно сидит на вас, — с сильным акцентом прошептала Казулина.
— Спасибо, что принесли.
— Не за что. Форменная одежда — это единственное, чего у нас много. Кроме грязного белья, конечно.
— Мне непривычна такая обувь.
— Рабочая обувь. Такую носят медсестры, санитарки. У них мягкая подошва, как у кроссовок.
— Как у кроссовок?
— А что? Я не так произнесла это слово? — нахмурилась Мария. — А теперь запомните: как горничная вы не имеете права разговаривать с пассажирами, кроме как во время выполнения своих обязанностей в каюте. Если кто-то попадется по дороге, отступите в сторону и опустите глаза.
— Понятно.
Идущая чуть впереди Мария повернула за угол, затем вошла в дверь без надписи. За дверью находилось служебное помещение для хранения белья и туалетных принадлежностей и два служебных лифта. Мария подошла к одному и нажала кнопку «Вниз».
— С кем вы хотели бы поговорить?
— С теми, кто убирает большие каюты, дуплексы и триплексы.
— Как раз они говорят по-английски лучше других. Как и я.
Двери лифта раздвинулись, и они вошли.
— А что, не все работники знают язык? — спросила Констанс.
Мария нажала кнопку с надписью «Палуба С», и лифт начал опускаться.
— Большинство персонала. Компании так удобнее.
— Дешевая рабочая сила?
— Да. Кроме того, не общаясь друг с другом, мы не сможем создать профсоюз, чтобы протестовать против условий труда.
— А чем плохи условия труда?
— Сами увидите, мисс Грин. А теперь вы должны быть очень осторожны. Если вас поймают, меня уволят и ссадят в Нью-Йорке. Нужно притвориться иностранкой, говорить на ломаном английском. Нам надо подыскать вам язык, на котором никто не говорит, так чтобы вас не стали ни о чем расспрашивать. Вы говорите еще на каких-нибудь языках, кроме английского?
— Да. На итальянском, французском, латыни, греческом немецком…
Мария рассмеялась, на сей раз искренне.
— Стоп. По-моему, среди прислуги нет немцев. Вы будете немкой.
Двери раздвинулись, открываясь на палубу, и женщины вышли. Разница между пассажирскими палубами и палубами обслуживающего персонала тут же стала очевидна. На полу отсутствовало ковровое покрытие, а на стенах — произведения искусства и блестящие декоративные детали. Помещение походило скорее на больничный коридор — тесное пространство, сталь и линолеум. Лампы дневного света, вделанные заподлицо в потолочные панели, давали резкий, бьющий в глаза свет. Воздух был спертым и неприятно теплым, отягощенным запахами готовящейся рыбы, смягчителя для тканей, машинного масла. Низкое гудение дизельных двигателей слышалось тут гораздо отчетливее. Обслуга — кто в форменной одежде, кто в футболке или грязном тренировочном костюме — торопливо пробегала мимо, сосредоточенная на своих обязанностях.
Мария повела девушку по узкому коридору. По обеим сторонам тянулись пронумерованные двери без
