целое.
— Господи! Точно! — воскликнула леди Ульма, как будто Мередит сказала совершенно очевидную вещь. — Если это половинки магического ключа, они почти наверняка изменятся при соединении.
— М-да? — вежливо поинтересовалась Бонни.
— Но если они могут выглядеть как угодно, то как, черт возьми, мы поймем, что нашли их? — нетерпеливо спросила Елена. Ее волновало только, как бы найти то, что поможет спасти Стефана.
Леди Ульма молчала, и Елене стало неуютно. Она не хотела ругаться или показать свое беспокойство женщине, которую с юности мучили и запугивали. Елене хотелось, чтобы леди Ульма чувствовала себя в безопасности и была счастлива.
— В любом случае, — быстро продолжила она, — мы точно знаем одно. Ключ находится в инструменте Серебряного Соловья. Поэтому мы найдем его в арфе леди Фазины, как бы он ни выглядел.
— Да, но… — начала было леди Ульма, но потом резко замолкла.
— Что не так? — мягко спросила Елена.
— Нет, ничего, — поспешно ответила леди Ульма. — Я просто хотела спросить, не хотите ли вы посмотреть свои платья. Во время этой примерки я должна убедиться, что они идеальны до самого последнего стежка.
— Ой, конечно, — воскликнула Бонни, хватая альбом, а Мередит позвонила в колокольчик, вызвав слугу, который поспешно вбежал в комнату и так же поспешно убежал обратно в мастерскую.
— Очень хочу, чтобы господин Дамой и лорд Сейдж позволили мне сшить одежду и для них, — печально сказала леди Ульма Елене.
— Но Сейдж ведь не собирается идти вместе с нами. И я уверена, что Дамон не будет возражать, если ты сошьешь ему черную кожаную куртку, черную рубашку, черные джинсы и черные ботинки, в каких он ходит каждый день. Он будет очень рад такой одежде.
Леди Ульма рассмеялась:
— Ну да. Сегодня вечером он увидит множество прекрасных нарядов и, может быть, передумает. А теперь давайте задернем занавеси. Праздник пройдет в помещении, при газовом свете, поэтому посмотрим, как будут выглядеть цвета.
— А я-то думала, почему в приглашении сказано «платья для помещения»… — вслух подумала Бонни, — решила, что это из-за дождя.
— Нет, это из-за солнца, — ответила леди Ульма. — В этом багровом свете синий становится фиолетовым, желтый — коричневым и так далее. Никто не наденет цвет морской волны или зеленый на уличный праздник, даже с такими рыжими волосами, как у тебя.
— Ясно. Наверное, это вечное солнце сильно достает через какое-то время.
— Ну да, — прошептала леди Ульма и поспешно продолжила: — Пока мы ждем, я могу показать платье для вашей высокой подруги, которая сомневается во мне.
— Конечно! — Бонни протянула ей альбом.
Леди Ульма пролистала его в поисках какой-то страницы. Взяла ручки и цветные карандаши — она выглядела как ребенок, дорвавшийся до любимой игрушки.
— Вот, — она дорисовывала что-то цветными карандашами, но держала альбом так, что все было видно.
— Господи! — завороженно сказала Бонни, и даже Елена восхитилась.
Эскиз определенно изображал Мередит с наполовину забранными наверх волосами, но какое платье было на ней, какое платье! Черное, как эбеновое дерево, без бретелек, оно плотно облегало высокую стройную фигуру, подчеркивая все ее изгибы, а вырез в форме сердечка делал грудь Мередит похожей на валентинку. Ниже колен платье сильно расширялось.
— Платье русалочки, — объявила леди Ульма, очень довольная своим эскизом, — а вот, кстати, и оно, — несколько швей вошли в комнату с чудесным платьем в руках. Оно было сшито из мягкого черного бархата, расшитого крохотными золотистыми квадратными блестками. Оно походило на земное полуночное небо, усеянное падающими звездами.
— Ты наденешь золотые серьги с черным ониксом, заколешь волосы гребешками с ониксом, а еще Люсьен сделал для тебя кольца и браслеты.
Елена поняла, что несколько минут назад в комнату вошел Люсьен. Она улыбнулась ему, а потом заметила в его руках трехъярусный поднос. Сверху на подложке из слоновой кости лежали два браслета с ониксами и бриллиантами и бриллиантовое кольцо. Елена чуть не упала в обморок. Мередит смотрела в сторону, как будто она вмешалась в личный разговор и не знала куда деваться. Она еще раз посмотрела на платье, на драгоценности и на леди Ульму. Но она была не из тех, кто легко теряет самообладание. Она подошла к леди Ульме и крепко обняла ее, затем пошла к Люсьену и осторожно положила руку ему на предплечье. Было ясно, что она просто не может говорить.
Бонни пожирала эскиз глазами:
— Эти браслеты сделаны специально под это платье? — спросила она заговорщическим тоном.
К удивлению Елены, леди Ульма смутилась:
— Дело в том… в том, что мисс Мередит… рабыня. Все рабы обязаны за пределами дома носить символические наручники.
Она отвела глаза и уставилась на полированные деревянные половицы, ее щеки порозовели.
— Леди Ульма, не думайте, что это имеет для нас какое-то значение…
Глаза леди Ульмы сверкнули, она подняла голову:
— Не имеет?
— Ну… это действительно неважно… потому что мы ничего не можем с этим поделать, по крайней мере сейчас.
Конечно, даже для слуг необычные отношения Дамона, Елены, Мередит и Бонни не были секретом. Даже леди Ульма не понимала, почему Дамон не освободит девушек, хотя бы на случай, если произойдет что-то непредвиденное. Может, Небесные Стражи запретят…
Но девушки были непреклонны: по их мнению, это повредило бы делу.
— Ну, в любом случае, — бодро продолжила Бонни, — наручники красивые. Вряд ли можно найти что-то более подходящее к этому платью. — Она затронула чувство профессиональной гордости ювелира. Люсьен скромно улыбнулся, и леди Ульма одарила его любящим взглядом.
Лицо Мередит еще пылало.
— Не знаю, как и благодарить вас, леди Ульма. Я надену это платье и стану не собой, а кем-то другим. Вы изобразили меня с убранными волосами, а я обычно так не причесываюсь.
— Сегодня причешешься — это откроет лоб и твои красивые брови, платье подчеркнет обнаженные плечи и руки. Это просто преступление — прятать их днем или ночью. А прическа подчеркнет твое экзотическое лицо, вместо того чтобы скрыть его! — твердо сказала леди Ульма.
Отлично, подумала Елена, они отвлекли ее от символа рабства.
— Сделаем легкий макияж, бледно-золотые веки, тушь, чтобы удлинить ресницы, золотистый блеск для губ. Никаких румян! Я считаю, что они не нужны молодой девушке. С твоей оливковой кожей это будет идеально — знойная экзотическая дева.
Мередит беспомощно посмотрела на Елену:
— Я обычно не крашусь, — они обе понимали, что она побеждена. Задумка леди Ульмы воплотится в жизнь.
— Не называйте это платье платьем русалочки, она будет сиреной, — предложила Бонни с энтузиазмом, — но лучше наложить на него заклятие, чтобы держать подальше моряков-вампиров.
К удивлению Елены, леди Ульма кивнула:
— Моя подруга-швея послала за жрицей, чтобы та благословила всю одежду и наложила заклятие от вампиров. Если, конечно, вы не против? — Она взглянула на Елену, и та кивнула.
— Пожалуйста, если заклятия не отпугнут Дамона, — добавила она в шутку, и вдруг время замерло, когда Бонни и Мередит одновременно уставились на Елену, надеясь уловить что-нибудь в выражении ее лица.
Но Елена оставалась бесстрастной, а леди Ульма продолжила:
— Естественно, это не будет распространяться на господина Дамона.
