на столиках свечей. Сев за столик, заказали самую обычную немецкую еду — сосиски с тушеной капустой, пиво, несмотря на то, что Герда его не любила, и кофе.
Все главное между ними уже было сказано, и сейчас они просто наслаждались тем, что снова вместе… И в этот момент раздался чей-то громкий возглас:
— Герда!
Рихард вздрогнул. Привычный страх, что его может увидеть с Гердой если не сам Клаус, то кто- нибудь из членов группы, охватил Рихарда. Он поспешно огляделся и увидел, как из-за одного из столиков, едва заметных среди зеленых ветвей, встал какой-то человек и направился к ним.
При тусклом свете свечей Рихард не сразу разглядел его лицо, не смог определить, молод или стар. На нем был хорошо сшитый костюм из поблескивающей материи.
— Чао, Герда! — сказал он, подходя вплотную к столику, за которым сидели они с Рихардом. — Как ты сюда забрела?
Рихард увидел, что человек этот молод, лет тридцати, не больше, аккуратно подстрижен и причесан.
По фамильярности его тона, по тому, что он называл Герду на «ты», Рихард понял, что они старые знакомые.
— Ты отлично знаешь, Герберт, что я живу тут рядом.
— Да, это я знаю. Но, может быть, ты познакомишь меня со своим кавалером? — Герберт иронически сощурил глаза.
— Это не мой кавалер, а просто хороший знакомый, — сухо ответила Герда — Его зовут Рихард Альбиг.
— Хелло, герр Альбиг! — прежним своим тоном произнес Герберт и протянул Рихарду руку. Тот встал и пожал ее — Вот что, друзья, — весело проговорил Герберт, — а можно я присоединюсь к вам? Я один, окруженный свечами, точно покойник в гробу.
Рихард заметил, как дрогнули губы Герды, и подумал, что этот Герберт, наверное, не знает о ее недавнем горе, иначе не стал бы напоминать о покойниках. Тем не менее Герда гостеприимно сказала:
— Давай перебирайся к нам!
Герберт быстро перетащил свою тарелку и недопитую кружку пива на их столик, сел на свободное плетеное кресло и, подняв кружку, провозгласил:
— Ну, прозит. За знакомство!
Они с Рихардом сделали по глотку каждый. — А что делаешь в этом районе ты? — спросила Герда.
— Если говорить откровенно, хотел повидать тебя. Но наткнулся на запертую дверь.
— Почему же ты сначала не позвонил?
— Сам не знаю, — с улыбкой пожимая плечами, ответил Герберт. — Я был на совещании. А когда оно кончилось раньше, чем ожидалось, вышел на улицу, вспомнил, что ты живешь тут неподалеку, и решил зайти, как говорится, 'на огонек'. Но никакого «огонька» не было, ты в это время уже пировала здесь. К счастью, я проголодался, иначе не забрел бы сюда, в этот «эдем», и не увидел бы тебя.
Рихарду не понравилось, что они — Герберт и Герда — разговаривали сейчас друг с другом, как бы забыв о его присутствии. И он решил вмешаться в разговор, причем сделал это не самым удачным образом. Рихард спросил, обращаясь к Герберту на 'вы':
— А что за совещание у вас было?
— Ну… в связи с предстоящими выборами, — ответил Герберт.
Рихард заметил, что при этом он вопросительно посмотрел на Герду, а та сделала еле заметный отрицательный знак головой. Рихард почувствовал острую неприязнь к этому Герберту. Ему захотелось спровоцировать его, вызвать на политический разговор, заставить раскрыться.
— Видели вчера самолет, который рисовал в воздухе буквы?
— НДП? — спросил Герберт. — Один из предвыборных трюков так называемых национал- демократов.
— Рихард плохо осведомлен о наших межпартийных распрях, — поспешно вмешалась в разговор Герда. — Он недавно приехал из Аргентины. Хочет поступить в наш университет. На исторический.
— А-ах, вон оно что! — с пониманием и вместе с тем с удивлением признес Герберт. — Значит, вы познакомились, когда ты была там, в Аргентине?
— Мы познакомились в самолете, на пути в Германию То, что между Гердой и Гербертом явно существовали какие-то отношения, и ироничный, насмешливый тон, которым говорил, обращаясь к нему, Рихарду, этот человек, и тот самый кивок, которым Герда явно дала знать Герберту, чтобы тот не распространялся на политические темы, — все это, вместе взятое, вызвало у Рихарда еще большее раздражение.
Ему стало казаться, что если он не перейдет в наступление, то явно уронит себя не только в глазах Герберта, но и Герды. Еще совсем недавно зорко следивший за тем, чтобы не выдать Герде своих политических взглядов, не говоря уже о прямом участии в деятельности НДП, Рихард сейчас хотел только одного: любым способом как-то скомпрометировать этого Герберта в ее глазах.
— По-вашему, НДП не имеет права на предвыборную кампанию? Это вы называете демократией? — глядя прямо в глаза Герберту, едко спросил Рихард.
— Ну, — с коротким смешком ответил тот, — по-моему, НДП и демократия — понятия, далекие друг от друга так же, как северный и южный полюса.
'Он коммунист, — подумал Рихард, — несомненно, коммунист!' Тот факт, что Рихард видел перед собой живого враги, раздразнило его еще больше.
— Почему вы с такой злостью говорите об НДП? — спросил он. — Насколько я знаком с программой НДП, она просто отстаивает право народа Германии на формирование своей судьбы.
— Поживете в нашей стране подольше, тогда поймете, что к чему, — снисходительно произнес Герберт.
— Вы, как я догадываюсь, коммунист?
— Гм-м, — неопределенно промычал тот и сказал уже внятно: — Во всяком случае, в чем-то сочувствующий.
— Друзья, перестанем говорить о политике, — неожиданно вмешалась в разговор Герда. — Давайте лучше закажем еще пива… или кофе.
Но Рихард и Герберт как бы пропустили ее слова мимо ушей.
— Значит, вы сочувствуете и захватнической политике коммунистов? Их насильственным притязаниям? — продолжал провокационные вопросы Рихард.
— Что вы имеете в виду?
— А вам неясно? Значит, вы не считаете захват исконных немецких земель и расчленение Германии насильственными действиями? Вы за признание окончательного раздела Германии?
— Послушайте, герр Альбиг, — спросил, уже не скрывая своей неприязни, Герберт, — вы что, национал-демократ?
— Я… я просто немец, человек, который считает, что примирение с этим разделом означает предательство интересов народа!
Герберт ничего на это не ответил, наступило напряженное молчание…
Стремление этого Герберта высмеять политические взгляды Рихарда, непроницаемую завесу которых он так неосторожно приоткрыл, свидетельствовало не только о явной враждебности Герберта этим взглядам, но и о желании унизить его, Рихарда, высмеять перед Гердой. И та не произнесла ни слова в его поддержку, даже не постаралась дать ему понять, что Герберт просто ее старый знакомый, может быть, сослуживец и только…
На другой день, вечером, приехав домой к Герде, Рихард попытался заговорить о вчерашней встрече, иронически, неприязненно отозвался о Герберте, стараясь по тому, как будет реагировать на это Герда, определить ее подлинное к нему отношение. Но ничего подозрительного не заметил. Герда сказала, что уже давно знакома с Гербертом, что он работает в издательстве, издающем 'женский журнал', и что никогда не интересовалась его политическими взглядами, хотя и предполагает, что они достаточно 'левые'.
