— Погоди, сядь! — требовательно произнес Клаус. И, когда Рихард подчинился, продолжил: — Откровенно говоря, когда я попросил поручить акцию нам, то подумал о Рихарде. Но потом… потом, когда я после нашего совещания, еще затемно, позвонил Рихарду и не застал его дома… А когда мне передали, что видели его в кафе вместе с коммунистом… Словом, я начал сомневаться… Мне показалось…
— Забудь об этом, все забудьте! — прервал его Рихард. — Уничтожать коммунистов, дожить до основания четвертого рейха — в этом главная цель моей жизни! Я знаю, каждый из вас достоин, чтобы акцию поручили именно ему, но сейчас для меня это стало вопросом смысла жизни. Я не смогу жить, если вы мне откажете!
— Что ж, — после паузы задумчиво произнес Клаус, обращаясь к Рихарду, — у тебя есть некоторые основания претендовать на эту акцию. И главное то, что ты, кажется, не в состоянии держать в руках оружие, чтобы так или иначе не пустить его в ход. Я имею в виду ту историю в суде и ту, что произошла в магазине. Как, друзья, — спросил Клаус, обводя взглядом присутствующих — окажем и на этот раз Рихарду доверие?..
ТАК ВО ИМЯ ЧЕГО!
В последующие дни Рихард трижды побывал в районе, где находился тот двухэтажный дом на окраине Мюнхена. Здесь не было зданий из бетона и стекла. Деревянные, как правило, дома стояли поодаль друг от друга. Их разделяли небольшие палисадники, огородики, просто зеленые лужайки.
Тот дом выглядел почти так же, как и все остальные. Обычный двухэтажный жилой дом. Никаких вывесок. Крытый железным навесом подъезд, к которому вели несколько широких ступеней. Узкие окошки были прикрыты шторами. Окно, указанное Рихарду Клаусом, — третье слева. К счастью, второй этаж был невысок, примерно два человеческих роста от земли. Если выйти на проезжую часть и оттуда, как следует размахнувшись, метнуть в окно гранату, она наверняка достигнет цели.
Рихард хорошо помнил занятия в нацистском военно-спортивном кружке в Аргентине. Бросок гранаты в приближающийся танк, прямо в люк или под гусеницу, в бетонный дот или просто во вражеский окоп — все эти приемы нападения и защиты тщательно отрабатывались в кружке.
В последние два дня перед акцией Рихард не раз выезжал на окраины Мюнхена, оставив близ шоссе машину, углублялся в лес и, найдя подходящее, большое, одиноко стоявшее дерево, приступал к тренировкам. Гранатами служили камни, которыми он заполнял свою брезентовую сумку…
Итак, отход метров примерно на десять, потом, пригнувшись, рывком по направлению к дереву. Размах, бросок и падение. Затем тут же, после воображаемого взрыва, вскочить на ноги и бегом в сторону.
Тренировки проходили удачно. Из десяти бросков девять камней попадали прямо в дерево.
'Попасть, — говорил себе Рихард, — не фокус. Главное суметь тотчас же скрыться'. Да, надо успеть избежать возможных прохожих на улице. Они могут попытаться его задержать.
Впрочем, вряд ли. Грохот взрыва, конечно же, ошеломит их. Кое-кто от испуга бросится плашмя на тротуар или на проезжую часть улицы. Пяти минут Рихарду будет вполне достаточно, чтобы убедиться, что бомба достигла цели, вскочить на ноги раньше других и убежать. Куда? Рихард заранее изучил возможные пути отхода. Сначала налево до первого переулка. Поворот расположен метрах в пятидесяти от боевой позиции. В конце переулка стоит большой полупустой деревянный ящик для мусора. Если возникнет погоня — укрытие в ящике. На всякий случай захватить с собой пистолет. А если полиция сразу не появится, то миновать переулок, выскочить на параллельную улицу и смешаться с пешеходами. Может быть, забежать в закусочную, она буквально в нескольких шагах от угла, спокойно сесть за столик, заказать пиво…
…'Акция' должна была состояться в пятницу, в два часа дня. В это время коммунистическая сходка, которая начнется в час дня, должна уже быть в разгаре, взрыв накроет их всех. Накануне, в четверг, Рихард получил от Клауса оружие — ребристую, похожую на большую грушу гранату.
Рихард чувствовал себя как человек, приговоренный к казни и неожиданно получивший помилование. Все то, что произошло в последнее время, — муки, которые он переживал после признания Гамильтона, терзавшие Рихарда подозрения, связанные с Гербертом и Гердой, наконец, недавнее судилище, которому его подверг Клаус…
Но теперь все это осталось позади. А впереди — только подвиг, который Рихарду предстояло совершить. 'Мюнхенский взрыв' — хорошо бы под таким названием вошел он в историю борьбы Неонацизма за победу четвертого рейха.
В успехе порученного ему дела Рихард не сомневался. Сколько там, в той комнате, может собраться коммунистов? Судя по размерам дома и по близко расположенным друг к другу окнам, комйата небольшая и вряд ли вместит более пяти — семи человек. После взрыва и пожара, который сразу же наверняка возникнет, вряд ли кто-нибудь из собравшихся останется в живых.
…В пятницу Рихард проснулся рано. Первое слово, которое он мысленно произнес, было слово 'сегодня'!
Его охватило волнение. Но Рихард усилием воли подавил его, приказав себе: 'Спокойствие! Полное спокойствие. Иначе в решительный момент может дрогнуть рука и граната полетит не туда, куда надо'.
Его часы показывали семь двадцать утра. Через тридцать — сорок минут можно будет пойти в закусочную. Она открывалась в восемь. Есть Рихарду совершенно не хотелось. Однако никаких изменений режима до тех пор, пока «акция» не будет завершена.
Рихард стал медленно одеваться. Вместо пиджака он надел серую нейлоновую куртку. Он выбрал ее из-за глубоких карманов: в них легко могли уместиться и пистолет, и граната. Застегнул «молнию» на куртке и в это время вспомнил, что не переложил в нее из пиджака ни документы, ни деньги. Подумав, Рихард ограничился пятьюдесятью марками, но документов не взял. Если ему суждено будет попасть в полицию, то ей не сразу удастся установить его личность.
Рихард был уже готов покинуть квартиру, но взгляд его упал на телефон, и он подумал, что в его отсутствие может позвонить Клаус. Тогда Рихард решил сам ему позвонить. Голос Клауса показался Рихарду вялым, точно звонок только что его разбудил.
— Ты еще спишь? — спросил Рихард.
— А сколько сейчас времени? — недовольно и явно спросонья спросил Клаус.
— Около восьми, — ответил, бросив взгляд на часы, Рихард.
— Что тебя подняло в такую рань?
— Сегодня пятница, Клаус, — с ударением на слове «пятница», произнес Рихард.
— Знаю, — уже более бодрым голосом ответил Клаус.
Тогда Рихарду пришло в голову спросить:
— Изменений никаких?
— Ты про самолет? Нет, улетает по расписанию, в два. Счастливого тебе полета, — ответил Клаус.
— Спасибо. Как только вернусь, немедленно позвоню, — сказал Рихард и положил трубку.
В закусочной он съел порцию сосисок с тушеной капустой и выпил вместо пива две чашки крепкого кофе без сливок. Часы показывали тридцать пять минут девятого. Еще рано. Еще очень рано!
Сердце Рихарда билось часто то ли от выпитого кофе, то ли от медленно, но все же приближающегося рокового часа. Он вспомнил вычитанную, кажется, в «Штерне» статью о самогипнозе. Надо сказать себе: 'Я спокоен, я совершенно спокоен'.
Рихард мысленно произнес эти слова, но какой-либо перемены не почувствовал, — сердце колотилось по-прежнему, его удары отдавались возле сонной артерии и солнечного сплетения.
'Надо походить по городу и успокоиться', — сказал себе Рихард. Он расплатился и вышел на улицу.
Еще вчера он решил не выводить из гаража свою машину. Добраться до нужной ему улицы пешком и на автобусах. На машине, конечно, быстрее, но она его свяжет. И вот сейчас Рихард решил еще раз прорепетировать поездку, благо что времени у него оставалось, как говорится, 'вагон'.
Ему пришлось сменить три автобуса. Вся дорога заняла сорок минут. Рихард медленно дошел до
