– Говорите, говорите, не стесняйтесь, Глеб Петрович.
– Я бы назвал всю эту операцию… – Глеб хмыкнул, – «Двойной удар Слепого».
– Как-как? – воскликнул Решетов.
– «Двойной удар Слепого», Андрей Николаевич.
– Какого такого Слепого?
Генерал Потапчук не стал объяснять генералу Решетову, что Слепой – это кличка Глеба Петровича Сиверова.
Мужчины допили коньяк.
Потапчук спохватился:
– Слушай, Андрей Николаевич, а чучело твои люди вернули?
Решетов не понял.
– Чучело?
– Ну, резинового хозяина «Нефтепрома» отвезли телевизионщикам?
– А, да, я поручил. Там все сделали. Даже дырку от пули в виске наши умельцы залатали так, что комар носа не подточит.
– А НТВешники не дознаются, зачем мы брали «Степаныча»?
– Вряд ли. Мы им сказали, что «главный нефтяник» захотел сфотографироваться с куклой на память.
– Они сопротивлялись?
– Еще как! Не хотели давать. Они трясутся над каждой своей куклой, все-таки этот паноптикум их кормит, и кормит сытно. Приглашали Степаныча сфотографироваться у них в студии, но мы настояли на том, что он не хочет огласки. Они так причитали, будто с усопшим прощались.
– Но мы же не надолго забирали.
– Съемочную смену им сорвали.
– Ничего, наверстают, – сказал Глеб, – они ребятки расторопные. И в принципе, могли бы обойтись и без «главного нефтяника». Внесли бы изменения в сценарий, будто он куда-то отбыл, заболел, ушел в отпуск…
Решетов сказал:
– Между прочим, на Дальний Восток он не летит.
Все это дело отменилось.
– А куда летит? – спросил Глеб.
– В Швейцарию летит.
– А потом?
– В Давос.
– Понятно, – кивнул Глеб и посмотрел на Потапчука.
– Ты, Глеб, хочешь мне что-то сказать?
– Пока ничего, Федор Филиппович, завтра поговорим. У меня к вам есть кое-какие вопросы.
– А, ты о том деле?
– Да, о нем самом.
– Забудь покуда, Глеб. Когда будет надо, я тебя найду. А сейчас отдыхай, ты хорошо поработал. И побереги свою Ирину.
– Вот к ней я сейчас и поеду. Я не видел ее уже целую вечность.
– Не ври – всего несколько дней!
