дотянуться через него до блюда с фруктами. Ее рука коснулась его руки, и немного вина выплеснулось из кубка посланника.
— Приношу извинения, — сказала она.
Клейтосу захотелось влепить ей пощечину. Но вместо этого он улыбнулся, дотянулся до блюда и передал ей.
— Не надо извиняться, царица Арианна, — сказал он и немедленно отвернулся в надежде, что жирная свинья поймет, что он не желает с ней беседовать.
Но женщина, как и большинство представительниц ее пола, была недалекой и намеков не понимала. Она настойчиво продолжала разговаривать с Клейтосом, продолжая беседу, начатую раньше.
— Я не понимаю, посланник, — сказала она. — Ты говоришь, что Приам собирается ввергнуть весь мир в войну.
— Да. Чтобы сделаться владыкой всего мира.
— Зачем?
Он уставился на нее.
— Зачем? Затем… что он злой, и он тиран.
— Я имею в виду: что он получит, послав свои войска, чтобы напасть на соседей? Он уже самый богатый из царей. Содержание армий стоит дорого. Каждую область, как только он ее покорит, нужно будет оборонять, в ней нужно будет строить крепости. Бесчисленные армии, рыщущие по завоеванным землям, истощат даже огромные богатства Трои.
— Что он получит? — повторил Клейтос, пытаясь выгадать время, чтобы подумать. — Его будут считать завоевателем и великим воителем. Он получит славу и известность.
— И это для него так важно?
— Конечно, это важно. Все настоящие мужчины жаждут славы и известности.
— А, — сказала царица. — Я снова в замешательстве. Так он настоящий мужчина или тиран? Или и то и другое?
— Он злой, как я уже сказал.
— Итак, злые тоже жаждут славы и известности. Как же нам тогда различить, кто злой, а кто нет?
— Это не всегда легко, — ответил Клейтос, — особенно для женщин. Женщина должна полагаться на мудрость великих царей, таких, как Агамемнон.
— Я слышала о его величии, — сказала царица. — Мой муж говорит о его завоеваниях, о том, сколько городов он взял, о захваченных им рабах и добыче. От Спарты на юге и до Фракии на севере. Я плохо умею считать. Были убиты четырнадцать царей и царевичей или шестнадцать?
— Я не вел подсчетов, — сказал Клейтос. — Но это верно, царь Агамемнон — несравненный воин.
— Человек славы и известности, — отозвалась она.
— Воистину так.
Царица наклонилась к послу.
— Думаю, теперь я поняла. Приам одурачил нас всех, скрывая свои планы господства в течение сорока лет мира. Такое коварство почти гениально, ты не думаешь?
Арианна мило улыбнулась и отвернулась, чтобы поговорить с другими гостями.
Клейтос злобно уставился на нее. В один прекрасный день, пообещал он себе, она заплатит за такое неуважение. Точно так же как муж ее будет страдать за свой лукавый, издевательский тон.
Посол посмотрел туда, где сидел Геликаон. Негодяй выглядел безмятежным. Он улыбался и болтал с каким-то торговцем. Клейтос заметил, однако, что Геликаон едва притронулся к вину.
Алкей был поглощен беседой с женой Гектора. Она произвела впечатление на Клейтоса. Андромаха, в отличие от других женщин, не появилась на пиру, увешанная драгоценностями. На ней был простой зеленый хитон и единственный кулон. Такое поведение полностью приличествовало женщине, путешествующей без мужа. Свет факелов сиял на ее золотисто-рыжих волосах, и Клейтос поймал себя на том, что пристально смотрит на изгиб ее шеи, а потом скользит глазами вниз, к ее грудям. Гектор был везучим человеком, раз нашел такую жену. Высокая, грациозная, скромная и в одежде, и в манерах, Андромаха была красавицей.
Клейтос гадал, подарит ли ему царь Агамемнон Андромаху в качестве трофея, когда город падет. Наверное, нет, печально решил он. Ее сына придется казнить, а женщины редко прощают такие необходимые меры. Нет, ее тоже придется убить, понял посол.
Ближе к концу пира позвали рассказчика, молодого человека с круто вьющимися светлыми волосами и девичьим лицом. Клейтос невзлюбил его в тот же миг, как только тот появился перед собравшимися. Это был явно мягкотелый сын богача, который никогда не сражался за то, чего хочет, никогда не боролся за выживание в этом суровом мире.
Однако голос его был богатым, и рассказывал он хорошо. Сама история была необыкновенной, но ведь ее придумал Одиссей, и Клейтос уже слышал ее от самого создателя.
А теперь этот человек рассказывал чужие истории. Аэд с девичьим лицом развлекал толпу подвигами морского царя и колдуньи и говорил о битве с ужасным одноглазым гигантом циклопом. В заключение аэд широко раскинул руки и низко поклонился Алкею.
Загремели аплодисменты, и царь бросил рассказчику кошелек с медными кольцами. В молчании, которое воцарилось после, Клейтос бросил взгляд на Персиона. Воин кивнул и встал.
— Мне нанесена обида, — прозвенел его голос. — Кровная обида, которую нанес убийца, сидящий за этим столом.
Хотя Андромаха и ждала этого момента, она все равно была потрясена. Она посмотрела на молодого микенского воина. Его темные глаза сияли, выражение лица было торжественно. Он выглядел решительным, могучим и непобедимым. Андромаха почувствовала, как в ней растет страх.
«Страху нельзя доверять, — предупредила она себя. — Он все преувеличивает. Он нечестный и предательский».
Несмотря на свои трезвые мысли, при новом взгляде на Персиона Андромаха опять увидела воина, обладающего почти стихийной мощью. Геликаон казался более человечным и, следовательно, более уязвимым.
Закрыв глаза, Андромаха снова вызвала в памяти образ Геликаона, сражающегося на лестнице, неукротимого и непобедимого. К ней вернулось спокойствие.
Алкей выкрикнул:
— Пир — время товарищества, Персион. Разве это дело не может подождать до утра?
— При всем моем уважении к тебе, царь Алкей, я ждал, пока закончится пир. Однако боги и честь Микен требуют, чтобы я получил возмездие за зверское преступление, совершенное против моей семьи, моей земли и моего царя.
Алкей встал с места.
— И у кого ты ищешь этого возмездия? — спросил он.
Персион вытянулся во весь рост и выбросил вперед руку, указав пальцем вдоль стола.
— Я говорю о Геликаоне Подлом и Ненавистном, — сказал он.
Алкей повернулся к Геликаону.
— Ты мой гость и, коли того потребуешь, согласно законам гостеприимства я обязан отказать этому человеку в праве бросить тебе вызов.
— Я не требую этого, — ответил Геликаон, тоже встав. — Могу я спросить бросившего мне вызов, кто из членов его семьи пострадал от моей руки?
— Могучий Электрион! — прокричал Персион. — Его одолели твои воины, а ты его обезглавил, но сначала выдавил ему глаза, чтобы он слепым явился в Аид!
Андромаха услышала, как по толпе после этих слов пронесся ропот, и увидела, как некоторые люди холодно уставились на Геликаона.
— Могучий Электрион, — сказал Геликаон собравшимся, — был, как и все микенцы, обычным кровожадным дикарем, охотившимся на тех, кто слишком слаб, чтобы сопротивляться. Я убил его в
