тамошних мясников. Они вполне могли слепить из ненужного парнишки дубликат этой девушки, а саму ее превратить в кого-то еще, кого можно бесследно убрать, с тем чтобы она заняла его место, – и возможно, даже за пределами Китая.
Все сходилось как нельзя лучше. На мгновение у него даже мелькнула мысль, что на самом деле Чу Ли и есть Сон Чин, но, поразмыслив, капитан пришел к выводу, что так настойчиво стремиться на Мельхиор может только полный кретин. Кроме того, она прошла контроль в качестве юноши, и это делало ее легенду неуязвимой. Сабатини так и подмывало вернуться и выдать ее за настоящую Сон Чин в надежде заиметь парочку влиятельных друзей, но его обман мог быть легко разоблачен после сверки с данными о предполетной проверке, и капитан, хотя и неохотно, отказался от этой мысли.
Сабатини внимательно оглядел Чу Ли:
– Ну, дружок, работа что надо. Ни швов, ни шрамов, никаких следов. Великолепно. Не знаю, что там у тебя в башке, но что отрезано, то отрезано, и придется тебе учиться быть девушкой. А я, пожалуй, возьму на себя труд преподать тебе за оставшееся время кое-какие уроки… Эй-эй! Полегче! Тебе все равно ничего не сделать, так что сиди!
Чу Ли в ярости попытался кинуться на капитана, но безрезультатно.
– Сиди и слушай, – продолжал Сабатини. – На Мельхиоре тобой займутся с удовольствием. Работа превосходная и как раз в их вкусе. Слегка незавершенная, но это пустяки. Тебя изучат, разберут по кусочкам твой мозг и доделают ее. А когда доделают, подарят кому-нибудь. Ты выглядишь точь-в-точь как Сон Чин, и чтобы ее отец тебя не заметил, упрячут туда, куда верховные администраторы даже не заглядывают. Все будет шито-крыто, особенно учитывая, что к тому времени у тебя пропадет всякий интерес к машинам и побегам. Никому не повредит, если мы приступим к делу прямо сейчас, а если меня это развлечет, я смогу даже забыть этот досадный инцидент.
– Я никогда не опозорю себя. – Чу Ли презрительно сплюнул. – Может быть, все будет так, как ты говоришь, но тогда мне не придется мучиться сознанием своего позора. А с тобой я буду драться, даже если это безнадежно!
– Чу Ли! Не надо! – в один голос закричали сестры. – Взгляни на нас! И все было бесполезно! Цена и так слишком высока, чтобы платить еще!
– Ты не знаешь, что это такое, – продолжала Чо Дай. – И не можешь знать. Разве ты не видишь, что прячется под его улыбкой, разве не понимаешь, что он такой же, как и те?
– Послушай ее, – промурлыкал капитан. – Она говорит правду, знаешь ли. Я могу довольно-таки.., м-м- м.., творчески толковать свои права.
– Никогда! – воскликнул Чу Ли. – Лучше изуродуй и мое тело, чтобы больше никто не возжелал его!
– В этом есть смысл, – согласился капитан. Он ненадолго задумался, потом сказал что-то в микрофон. Средняя дверь в задней стене открылась, и в салон выкатилась аварийная медицинская установка.
– Мне, знаете ли, неохота доставлять себе лишние хлопоты, особенно если я могу этого избежать. – Тон его был небрежным и почти дружеским. – Для этого есть много способов, но настроение у меня плохое, меня разбудили среди ночи, и все такое… Сдается мне, что основную роль в этом.., скажем так, происшествии, сыграли вот эти две замочных дел мастерицы. Думаю, что на Мельхиоре не станут придираться, если я добавлю им кое-что от себя, а без указательных или больших пальцев вам будет сложнее проделывать ваши фокусы, не так ли?
– Нет! – закричал Деч Хо. – Ты чудовище! Ты не сделаешь этого!
– Он этого не сделает, – подтвердил Чу Ли. – Он обязан доставить груз неповрежденным.
– Еще как сделаю, – ухмыльнулся капитан. – Там не берут в расчет такие мелочи. Они все понимают. И потом, ты лучше любого другого знаешь, что можно заново отрастить и пальцы, и все, что угодно, если им это понадобится. Вы еще увидите, чем они наградят вас!
У Чу Ли упало сердце: он понимал, что капитан прав. Лица девушек превратились в застывшие маски ужаса.
– Ну ладно, змея. Что тебе нужно? Мое тело? Такова твоя цена?
– Это было сначала, но теперь я хочу большего. Мне нужно сотрудничество. Повиновение. Впереди долгий рейс. Мне нужна служанка. Она должна делать все, что я скажу, и обходиться без цепи. Если я сохраню твоим подружкам пальчики, мне придется сковать им руки до конца рейса. Они не смогут есть сами, значит, кто-то должен их кормить. И еще мне нужна любовница, которая, не задумываясь, будет исполнять мои желания. – Он снова вытащил маленький пистолет. – Если ты промедлишь, возразишь или я останусь недоволен твоими услугами, ты получишь вот это.
Он выстрелил. Чу Ли никогда еще не испытывал такой боли и не смог сдержать крик.
– А если ты опять задумаешь какую-нибудь пакость или хотя бы заговоришь с ними об этом, сестра твоей подружки лишится больших пальцев. Второй раз – и твоя подружка потеряет свои. А что до этого толстячка в кресле, то при малейшем поводе с твоей стороны я снова прикачу сюда эту штуковину и сделаю так, чтобы я остался единственным мужчиной на корабле. Понятно?
Сестры Чо с мольбой смотрели на Чу Ли.
– Хорошо, – мрачно сказал он. – Я сделаю все, что ты скажешь.
Новый удар маленького оружия залил его тело жгучей болью.
– Отныне твое имя, единственное имя, на которое ты будешь отзываться, даже своим друзьям – Раба. Меня ты будешь называть 'господин' или 'досточтимый капитан'. Моя раба должна говорить о себе как о женщине, и вы все тоже – употребляйте женский род, когда будете говорить с ней или о ней. Я хочу вбить это ей в голову, раз и навсегда.
– Кроме того, всем вам надлежит кланяться в моем присутствии, – продолжал Сабатини, – а ты, Раба, будешь стоять передо мной на коленях со склоненной головой и угадывать мои желания. Во избежание краж до прибытия на Мельхиор вы все будете ходить голыми. Что ты на это скажешь, Раба?
– Как прикажете, досточтимый капитан, – склонив голову, выдавил Чу Ли сквозь стиснутые зубы. Сабатини подошел к нему:
