– Да. Используя сложную технику, превращать массы людей в нечто такое, что могло бы выжить и поддерживать существование культуры в мирах, не предназначенных для землян. Этот процесс получил название аналитической искусственной эволюции. В тонкости я не посвящен, однако эта информация может оказаться в памяти пилотов звездных кораблей. Впрочем, с теоретическими основами я знаком. Когда Главная Система решила рассеять человечество среди звезд, она очень спешила. Все миры были обследованы и сопоставлены сданными о человеческой психологии и физиологии. Другими словами, это была попытка теоретически смоделировать эволюцию человека на этих планетах и в кратчайший срок искусственно создать ее конечный результат. Затем организовывалась экспериментальная колония, и, если она успешно выживала и разрасталась в течение приблизительно десяти лет, развертывалась массовая колонизация планеты. Если эксперимент оказывался неудачным, вносились коррективы, и все повторялось до тех пор, пока не будет достигнут успех. Впрочем, в некоторых случаях от планеты приходилось отказываться.
– Переселение приобрело гигантские масштабы, – заметила Хань. – Не встречалась ли при этом какая- нибудь разумная жизнь?
– Да. Не очень часто, но встречалась. Кое-где это были остатки вымирающих видов, но иногда попадались аборигены, стоящие на низших ступенях цивилизации. Главная Система включила их в себя и удерживает на том же уровне и теми же средствами, что и у нас. Одни повиновались добровольно, а тем, кто отказывался, преподали жестокий урок. Эти сообщества существуют до сих пор, и кстати, некоторые оказались удачными моделями для адаптации людей.
– Я становлюсь своего рода экспертом по части того, насколько можно изменить человека, – отметила Хань. – А капитан Колль носит самый настоящий хвост, который ей отрастили с помощью похожей технологии.
– Да. На Мельхиоре пытаются разработать свои собственные принципы и приемы; они знают, что это возможно, поскольку один раз это уже было сделано. У них есть кое-какие успехи, но очень ограниченные. Мои банки данных содержат полную информацию по этому вопросу.
– Весьма удобно, – сухо сказал Козодой.
– Схема твоих основных систем впечатана в мой мозг, – обратилась к пилоту Хань. – Мне хотелось бы пройти вперед, на капитанский мостик, если только это безопасно.
– Вполне, только там нет тяжести. Иди. Я проведу тебя. Но там мало интересного, и, боюсь, ты будешь разочарована. В основном это ментопринтерные интерфейсы.
Никто из них еще не бывал в капитанской рубке. Почти на всех кораблях эти отсеки были разгерметизированы, и войти сюда можно было разве что в случае аварии. Длинный и узкий коридор привел их к люку, сквозь который они вплыли непосредственно на мостик.
Первое, что им бросилось в глаза, – два больших кожаных кресла, установленные перед множеством экранов, индикаторов и приборов. Еще четыре кресла стояли по бокам и сзади. Все это никак не соответствовало представлению Козодоя о корабле, который с момента постройки управлялся автоматикой.
– У всех кораблей такие мостики, а у некоторых даже сложнее, – объяснял Звездный Орел, – хотя ручное управление давно разомкнуто. Никто не знает, почему Главная Система сохраняет это оборудование, но в конце концов никто не может задать Главной Системе вопрос, на который она не хочет отвечать. Такие устройства есть даже на орбитальных буксирах, и каждое место имеет свое название. То, что слева, это кресло пилота, рядом с ним – место второго пилота, у правой стены кресло связиста, у левой – навигатора, а два места позади предназначены для бортинженера и оператора систем жизнеобеспечения. Соответствующая аппаратура действительно подведена к этим креслам, но никаких соединений нет. Я убежден, что человеческий экипаж не смог бы вести этот корабль; он с самого начала конструировался в расчете на компьютерное управление, и в чрезвычайной обстановке люди просто не смогли бы среагировать достаточно быстро.
– Я знаю почему, – раздался мягкий голос Хань. – Кресла предназначены для того, чтобы соединить экипаж непосредственно с главным и подчиненными ему компьютерами. Именно так мы собираемся взять на себя управление звездным кораблем. Каждое место снабжено, или было снабжено, человеко- компьютерным интерфейсом с непосредственной связью. Человек и машина сливаются воедино.
Звездный Орел немного подумал:
– Впечатляющая идея! Человек, непосредственно присоединенный ко мне. И я буду знать, что это такое – находиться в человеческом теле.
– Оставайся лучше кораблем, – посоветовала Хань. – Наша форма жизни, основанная на химических процессах, может свести тебя с ума. Кстати, мне помнится, ты упомянул о ментопринтерных интерфейсах?
– Да, но у них есть серьезные ограничения. Как аналитический инструмент и средство приобретения знаний они вполне пригодны, но модулей, позволяющих по-настоящему перепрограммировать мозг, у меня нет. Сейчас я вам покажу.
Раздался негромкий щелчок, и часть стены между креслами связиста и оператора жизнеобеспечения скользнула в сторону. Козодой подплыл к открывшемуся углублению и, протянув руку, вытащил оттуда нечто очень похожее на шлем-зонд ментопринтера, но самого принтера при нем не было. Вместо этого от шлема тянулся длинный и толстый кабель, заканчивающийся массивным и очень сложным разъемом. В углублении лежало еще несколько таких же шлемов. Козодой протянул шлем слепой китаянке, и та осторожно его ощупала.
– Конструкция нестандартная, – отметила она. – Он побольше, и зонды немного другие.
– Вот это я и называю ментопринтерным интерфейсом, – сказал Звездный Орел.
– По-моему, ты не совсем прав. Несомненно, принцип тот же, но это не ментопринтер. Эти разъемы предназначены для подключения к рабочим местам операторов. Я уверена. Козодой, посмотри, нет ли возле кресел соответствующих разъемов?
Козодой бегло осмотрел два ближайших кресла.
– Похоже на то, – подтвердил он.
– Но они не связаны с компьютерами рабочих мест, – заметил пилот. – Вместо этого они подсоединены к медицинскому и аналитическому оборудованию. И ко мне тоже, хотя и не напрямую. Они предназначены только для считывания данных.
