программу. Когда Брендон приблизился, Омилов опустил взгляд и чуть пошевелился. Монтроз оглянулся на него и вышел. Дверь за ним с шипением затворилась.
— Себастьян... — пробормотал Брендон. — Как вы себя чувствуете?
Пальцы Омилова конвульсивно дернулись, и Брендон на мгновение осторожно сжал их в руках. Он хотел уже было отнять руки, но Омилов чуть сжал пальцы, и Брендон опустился на маленький убирающийся в переборку стул.
— Сердце... — хрипло прошептал Омилов.
— Для вашего сердца это были тяжелые нагрузки, — медленно произнес Брендон.
Брови Омилова дрогнули, и глаза забегали по потолку — он явно собирался с силами, чтобы заговорить. Брендон вдруг понял.
— Вы имели в виду Сердце Хроноса? — быстро спросил он.
Лицо Омилова немного расслабилось.
— Оно здесь, на этом корабле, в безопасности. — Брендон говорил по возможности громко и отчетливо.
Омилов на мгновение зажмурился, и Брендон начал было вставать, но слабые пальцы снова не пустили его.
Омилов открыл глаза, покрасневшие, воспаленные. Брендону вспомнилось то, что он видел в пыточной камере; он не мог даже представить себе, что такого сделали с Себастьяном, чтобы превратить его в эту изможденную тень.
В тот день на Шарванне — как давно это, казалось, было — Омилов говорил Архону, что ему почти ничего не известно о Сердце Хроноса, но он явно не признавался Эсабиану даже в этом.
«Он хранитель Врат Феникса. Ему не так просто нарушить данную им клятву».
До Брендона дошло, что Омилов не знает еще, что ему удалось сохранить свои познания в тайне, — или, по крайней мере, то, что выжали из него его истязатели, погибло вместе с ними.
— Себастьян, — мягко произнес он. — Вы не проговорились. Мы уничтожили в той комнате все — и вы единственный, кто покинул её живым. Сердце Хроноса не просто у нас в руках — Эсабиан так и не узнал ничего про него.
Омилов снова закрыл глаза, и губы его сжались.
— Спасибо, — прошептал он чуть слышно.
— Себастьян, вам надо отдохнуть. Я могу вернуться позже.
— Мне... нужно сказать тебе... — настаивал хриплый шепот. Омилов замолчал и перевел дыхание. — Жаль, что это приходится делать мне... — Он снова замолчал, стараясь дышать глубоко и медленно.
Брендон ощутил пустоту внутри, какая бывает перед тем, как узнаешь о потере, но постарался скрыть ее.
— Знание может оказаться тяжким бременем, но незнание не может быть благом.
Губы Омилова чуть дернулись в слабой улыбке.
— ...Это ведь я говорил тебе как-то... да? О, мой мальчик, как жаль... — Он замолчал, снова собираясь с силами. Брендон заметил, как посинели его тонкие, искусанные губы, и его охватила тревога, но тут Омилов заговорил:
— Джеррод Эсабиан захватил твоего отца в плен... собирается отправить его на Геенну. Твои братья... убиты. — Он дважды глубоко вздохнул. — Больше я ничего не знаю... Доставили на Артелион как пленника... Все, что мне известно... из уст самого Эсабиана.
— Оба...
Омилов кивнул, зажмурившись. Брендон заметил, как из-под ресницы его скатилась слеза.
— Шарванн? — медленно произнес Брендон, нащупав пальцем теплый металл тяжелого перстня. — Архон?
— Убит. — Омилов вздрогнул, словно даже воспоминание об этом причиняло ему физическую боль. — И Бикара — это видел я сам.
Брендон чуть подвинул руку так, чтобы дрожащая кисть целиком лежала в его ладони. Некоторое время он молчал; тишина в маленькой палате нарушалась только слабым гудением инструментов Монтроза и свистящим дыханием Омилова.
В голове у Брендона не было ничего, кроме пустоты... и еще скорби, которая таилась, наверное, в каком-то глухом закоулке его сердца, чтобы сейчас овладеть им. Сквозь туман от потрясения он понял, что несколько недель чудом спасался от жестокой смерти, но каждый раз удары, предназначенные ему, поражали ни в чем не повинных людей, которые ждали от его семьи, что она поведет их за собой. «А теперь, когда мой отец в руках Эсабиана, а мы — у этих рифтеров, какова теперь моя роль?»
Омилов зажмурился, но слезы продолжали стекать по его щекам. Когда он наконец решил, что может открыть глаза, все продолжало расплываться перед ними, но — если не считать этих серо-голубых глаз Илары — лицо, склонившееся над ним, вполне могло принадлежать Геласаару, каким тот был тридцать лет назад, и на нем была все та же дружеская забота, смешанная с тревогой. И подобно Геласаару, Брендон не давал собственным чувствам проявляться до тех пор, пока для этого не настанет время, до тех пор, пока в его присутствии здесь не будет уже нужды. Омилов понял, что этот юноша будет сидеть здесь, держа его руку в своей, до тех пор, пока Омилов не успокоится хоть немного.
Эта мысль даже потрясла его. Он высвободил свою руку.
— Врача... — хрипло шепнул он. — Снотворного...
Дверь за спиной Брендона зашипела и отворилась. Вошел Монтроз с инъектором в руках.
— Пора отдохнуть, профессор, если вы не хотите остаться на год прикованным к этой постели.
Брендон встал со стула.
— Спокойной ночи, Себастьян. Я навещу вас сразу же, как вы почувствуете себя для этого достаточно хорошо.
Дверь за ним затворилась, и Омилов тяжело вздохнул. Монтроз убрал стул в переборку и ободряюще улыбнулся пациенту.
— Ну что, профессор, теперь я могу вас выключать?
Омилов сделал усталый жест пальцами.
— Случайный расчет... — слабо пробормотал он. Монтроз кивнул, улыбаясь одними глазами.
— Вообще-то меня прислала капитан.
Это непонятное замечание удивило Омилова, но прежде чем он успел обдумать его, инъектор мягко присосался к его руке, впрыснув под кожу покой и прохладу, и он погрузился в блаженный сон.
Осри смотрел на скомканную, в кровавых пятнах ленту у него на ладони. Дату можно было еще разобрать:
Как попала она в Мандалу?
Наградная лента вкупе с тетрадрахмой... во всем этом нет решительно никакого смысла, по крайней мере для него. Впрочем, вся Вселенная лишилась для него логики уже много часов... нет, дней назад. Он сунул оба предмета обратно в карман и тут же забыл про них, услышав, как открывается дверь лазарета.
В коридор вышел Брендон: лицо серьезно, взгляд где-то далеко. Крисарх едва не прошел мимо, не заметив его; все воспитание не смогло помешать Осри вежливо прокашляться.
— Прошу прощения...
Брендон поднял взгляд.
— Прости, Осри. Твой отец будет жить, я в этом уверен. Он уснул сейчас. Наверное, ты можешь зайти, глянуть на него... — Он замолчал и посмотрел вдоль коридора.
Он хочет поговорить наедине. Осри не думал, что что-то может потрясти его после событий последних — длиной с год каждый — часов, но тревога разгорелась в его груди с новой силой. Молча он последовал за Брендоном в маленькую каюту, которую они делили по дороге на Артелион.
— Он тревожился насчет Сердца Хроноса, — сказал Брендон, когда дверь за ними закрылась. — Я сказал ему только, что оно здесь, на борту этого корабля. Можешь поступать, как считаешь нужным, конечно, но я предложил бы подождать, пока он не окрепнет, с известием о том, что оно у капитана.
Осри кивнул в знак согласия. Он ждал: у Крисарха было что-то еще.
