– Полная бессмыслица. Это бросает вызов математической логике, так как получается, что в математике нет ничего абсолютного! Ничего! Всякий раз, как я пытаюсь применить к этому образцу какую-нибудь математическую модель, получается, что дважды два равно вовсе не четырём, а некой странной относительной величине.
– И что это значит? – в замешательстве спросил Скандер.
Варнетт увлечённо продолжал:
– Это значит, что между материей и энергией существует прямая математическая зависимость. Что фактически ничего реального не существует, вообще ничего. Мы с вами, эта комната, эта планета, вся галактика, вся Вселенная – ничто из этого не является постоянным! Стоит вам чуточку поправить уравнение, описывающее любой предмет, изменить пропорции, как этот предмет превратится в нечто совсем иное. То есть получается, что любой предмет может превратиться во что угодно!
Он замолчал, увидев, что Скандер по-прежнему пребывает в полном недоумении.
– На самом деле я привёл элементарный пример, – произнёс Варнетт, придя в себя после внезапной вспышки. – Прежде всего, если сможете, представьте себе: во Вселенной существует ограниченное количество энергии, и это единственная мировая константа. По нашим меркам, это количество безгранично велико. Заметьте, эти утверждения ничуть не противоречат друг другу. Вы следите за моей мыслью?
Скандер кивнул.
– Значит, вы утверждаете, что не существует ничего, кроме чистой энергии? – спросил он.
– Более или менее, – согласился Варнетт. – Вся материя и связанная энергия, такая, как звезды, созданы этим потоком энергии. В нынешнем положении вас, меня, комнату, планету, на которой мы находимся, поддерживает состояние математического равновесия. Что-то – некое количество – находится в соответствии с каким-то иным количеством, и это формирует нас. И делает нас стабильными. Но если мне известна формула для Элкиноса Скандера или для Варнетта Математика Два шестьдесят один, то я могу изменить или даже прекратить наше существование. Изменены или уничтожены могут быть даже такие замечательные категории, как время и пространство. Если бы я знал вашу формулу, я мог бы, при одном условии, не только превратить вас, скажем, в стул, но и изменить все обстоятельства таким образом, чтобы вы навсегда остались стулом!
– Что это за условие? – робко спросил взволнованный Скандер, с удивлением понимая, что ответа он просто боится.
– Ну как же! Ведь необходим прибор, который перевёл бы эту формулу в реальность. И способ, который позволил бы исполнить ваше желание.
– Марковианский мозг, – прошептал Скандер.
– Да. Но этот мозг – этот прибор, – по-видимому, пригоден только для местного употребления. Иначе говоря, он воздействует на эту планету, а может быть, на солнечную систему, в которой она находится, но не далее. Однако где-то должен существовать главный блок, который может воздействовать на половину, а возможно, и на всю галактику. Он должен существовать, поскольку все прочие пункты моей гипотезы справедливы.
– Почему должен? – спросил Скандер, испытывая неприятную тяжесть в желудке.
– Потому что мы стабильны, – ответил мальчик, и в его голосе было нечто такое, что внушало благоговение.
Воцарилась тишина, нарушаемая лишь слабыми звуками работающих лабораторных приборов.
– И вы нашли код? – спросил наконец Скандер.
– Полагаю, да. Хотя это противоречит моему глубокому убеждению, что эти уравнения корректны. И ещё – знаете ли вы, почему эту энергию нельзя выявить обычными средствами?
Скандер отрицательно покачал головой, и математик продолжал:
– Это – сама первичная энергия. Да, кстати, тот фильтр у вас с собой?
Скандер нервно сглотнул и достал коробочку. Мальчик нетерпеливо схватил её, но, вместо того чтобы вставить фильтр в микроскоп, подошёл к внешней стене лаборатории. Он не спеша надел комбинезон, антирадиационные очки и велел Скандеру сделать то же самое. Плотно закрыв дверь в лабораторию, он откинул полог, закрывающий окно, – окна на базе доставляли всем одни неудобства, но палатки были универсальны и имели массу ненужных приспособлений.
Перед ними открылся мрачный красноватый ландшафт, который Варнетт, крепко зажмурив один глаз, принялся внимательно изучать через крошечный фильтр. От изумления мальчишка раскрыл рот.
– Я был прав!
Профессор, забыв обо всём, выхватил у него из рук своё творение.
Над поверхностью планеты свирепствовала электрическая буря. Скандер не мог оторваться от этого зрелища.
– Марковианский мозг повсюду вокруг нас, – шептал Варнетт. – Он притягивает то, в чём нуждается, и отталкивает все лишнее. Если бы мы сумели войти с ним в контакт…
– То стали бы подобны богам, – закончил Скандер.
Он неохотно отнял от глаза фильтр и протянул его Варнетту. Тот снова вперился в ландшафт.
– Какую же вселенную вы намереваетесь создать, Варнетт? – прошептал Скандер, нащупывая под защитным комбинезоном нож и незаметно вытаскивая его. – Математически совершенный мир, где всё будет абсолютно одинаковым и полностью уравновешенным?
– Спрячьте свою железку, Скандер, – сказал Варнетт, не отрывая взгляда от ландшафта. – Без меня вы абсолютно беспомощны, и если как следует подумаете, то поймёте почему. Через какие-то несколько месяцев здесь найдут наши тела, и что это вам даст?
Несколько секунд Скандер колебался, затем нож скользнул обратно в пояс.
