спутница. Я ухмыльнулся:
– Запомните: Мы Обязательно Победим! Не для того мы столько вынесли. Если недавние события вас ничему не научили, позволю себе напомнить: мы с вами ходячие машины для выживания и выберемся из любой переделки. Не думаю, что нас будут долго преследовать – с их точки зрения, мы не заслуживаем такого внимания. Хотя те ребята, которые нас упустили, наверняка жаждут нашей крови.
– В первую очередь их интересуете ВЫ, – сказала Мэрфи. – То, что вы сделали, не под силу ЧЕЛОВЕКУ. Напасть на вооруженного офицера, отнять у него пистолет, убить еще четверых, прикрыть нас – и все это за каких-нибудь пять секунд?
– Пять секунд… – На мгновение я онемел. Неудивительно, что все оказалось так просто! Только пять секунд! Моему прежнему, тренированному телу это было бы вполне по силам, но здесь и сейчас… От бренной оболочки в нашей работе зависит чрезвычайно много – спросите хотя бы у пятидесятилетнего пилота. И тут меня осенило.
– Я хорошо знал, как поступать в подобных ситуациях, – ответил я Мэрфи, – а микроорганизмы Вардена довершили остальное. Я испытывал такое невероятное напряжение и настолько хорошо мысленно приготовился к атаке, что они просто не могли не откликнуться. Сработал тот же эффект экстремальной ситуации. Я думаю, что человек с достаточной силой воли может сделать то же самое. Так что нас не назовешь совершенно беззащитными. Мы созданы специально для этой планеты, и только волею Властителя запечатаны в тюрьмах, которые почему-то называются городами.
– Но это же настоящие чудеса… – нерешительно протянула незнакомка. – Я никогда не слышала, чтобы человек менялся хотя бы отчасти.., за исключением разве что пола…
– Действительно, – согласился я, – но система сконструирована таким образом, чтобы не допустить этого ни в коем случае. Все горожане живут в удобной и стабильной искусственной среде, и меняться им просто незачем. Но я уверен, что даже там время от времени происходит нечто подобное – особенно когда человек подвергается смертельной опасности. Трансформация ведь может занять и целые сутки, а в таком случае человека легко вычислить. Психиатры СНМ моментально приведут его в норму, так что даже никаких воспоминаний не останется – как, впрочем, и у невольных свидетелей. Кстати, не пора ли нам познакомиться? Меня зовут Тарин Бул.
– Анджи Патма, из Гильдии Строителей, – представилась девушка.
Я заметил, что обычно живая и веселая Чинг выглядит слегка подавленно.
– Дорогая, возьми себя в руки. Все уже позади.
– Я знаю, – мрачно ответила она, не глядя мне в глаза.
– Что случилось? – нахмурился я. – Я так гордился тобой!
Чинг немного помедлила.
– Тарин, ты убил четверых, – наконец произнесла она. – И глазом не моргнул! Я глубоко вздохнул:
– Послушай, Чинг… У меня не было выхода. Тот, кто ведет другого человека на верную смерть да еще и радуется при этом, должен подвергнуть серьезному сомнению свое право на жизнь. А те пятьдесят с лишним человек, которых захватили уцелевшие вояки, уже никогда не вернутся к нам, разве что с выжженными мозгами. По сравнению с этой системой любое преступление – просто детские шалости. Сама посуди, сотрудники СНМ подбираются по тем же критериям, что и любые рабочие. Им НРАВИТСЯ истязать, мучить, даже убивать.
– А тебе не нравится?
Я осекся. Безусловно, она была права: мне тоже нравилась моя работа, но есть же между нами какое-то различие. Должно быть.
– Понимаешь, Чинг, я не садист – может быть, только в отношении людей определенного сорта. Я выслеживаю и уничтожаю тех, кто причиняет боль другим, – и это не так уж плохо, правда?
Чинг ничуть не разделяла моей уверенности, да и я все больше терял прежнюю убежденность в собственной правоте. С колыбели меня воспитывали в духе безграничной веры в Конфедерацию и ее идеалы. Но, в сущности, не была ли моя работа точным аналогом СНМ? Разумеется, общественное устройство Конфедерации куда совершеннее, чем Медуза Таланта Упсира, но ведь и здесь люди верили в свое государство и в СНМ, как и я – в непогрешимость Конфедерации. Медуза была просто искаженным отражением Конфедерации. Вот почему мне было здесь так неуютно.
Я поднялся:
– Пора идти. Мы тут уже порядком засиделись. Нас наверняка преследуют. Будем двигаться всю ночь, до восхода. Обо всем поговорим по дороге.
Я не ошибся: нам вдогонку послали несколько пеших отрядов и вертолетов. Время от времени мы видели или слышали их, однако преследователи не слишком усердствовали. Оказаться ночью вне города для них было равносильно смерти, и заботило их только одно – дотянуть до утра.
Мы вновь обретали свободу благодаря недостаткам системы, хотя оставалось неясным, что нам сулит эта свобода.
Впрочем, одно стало ясно сразу: природа Медузы не была изучена даже наполовину. Нам встретились сотни, тысячи видов растений, больших и маленьких – леса кишели жизнью. Диковинная с виду, она в то же время очень напоминала флору и фауну других планет. Конвергенция, как экологическая, так и морфологическая, была налицо. И здесь деревья были деревьями, а жуки – жуками. И роль их была точно такой же, как и везде.
Все наши старания сводились к тому, чтобы избежать нежелательных встреч и при этом раздобыть какую-нибудь пищу. По весне 'тропические' леса изобиловали ягодами и плодами, но лишь немногие казались спелыми, и все были мне совершенно незнакомы.
– Как же мы разберемся, что здесь съедобно, а что нет? – пожаловалась голодная Анджи.
– Мне кажется, это очень просто, – подумав, сказал я. – По-моему, микроорганизмы Вардена сами разберутся. Например, к этим отвратительным ягодам я даже не прикоснусь. Я думаю, есть можно все, а микроорганизмы переработают съеденное с пользой для организма. Итак, ищем что-нибудь аппетитное на вид и экспериментируем.
Легко сказать, но на практике нам потребовалось немалое мужество. Листья и незрелые фрукты горчили или неприятно пахли, но мы не смогли остановиться, пока не набили желудки до отказа.
Ночью все мучились животами, но после привала и сна на свежем воздухе мы почувствовали себя гораздо лучше. Микроорганизмы Вардена полностью приспособились к новой ситуации – и это превзошло все мои ожидания. Многое из того, что поначалу казалось отвратительным, постепенно становилось все более аппетитным, а другие дары леса с каждым днем выглядели все хуже и хуже. Мы не испытывали никаких затруднений с едой, хотя должен сознаться, что не одна Чинг тайком вздыхала о вкусной горячей пище и спелых плодах.
Итак, угроза голодной смерти миновала, и теперь перед нами стояла задача приспособиться к новым условиям. В одежде мы не нуждались, а со скромностью пришлось распрощаться. От холодных дождей и редкого града нас защищали густые кроны; при необходимости мы сооружали легкие шалаши из ветвей и огромных листьев. В свое время я проходил тренировки на выживание и умел мастерить жилища из подручных средств, но строить деревню пока не собирался. До первого снега оставалось еще три месяца, самое теплое время года было впереди, и прежде всего нам предстояло найти Диких Людей. Это было моей главной целью. Несколько дней мы широкими кругами обходили Рошанде, а потом направились к побережью – с помощью вложенной в мою память карты и ориентируясь по солнцу.
Первые недели мы постигали азы лесной жизни. У меня был кое-какой опыт, и я щедро делился им с остальными. Мы учились различать съедобные растения, определять места, где они растут, а также осваивали другие премудрости и особенно повадки животных. Тубры попадались на каждом шагу, но вели себя на редкость спокойно. Ветты встречались в основном на лугах и на открытых участках, и мы старались обходить эти места. К счастью, ни с одним харраром мы не столкнулись.
Иногда мы набредали на естественные термальные источники. Их оказалось гораздо больше, чем я предполагал, а однажды мы вышли к целому озеру горячей воды. Когда мы привыкли к отвратительному серному запаху, то по достоинству оценили эти природные бани. Мы даже пытались варить в них завернутые в листья всякие корешки.
Кроме того, за время скитаний мы гораздо лучше узнали друг друга. Мои спутницы проявили редкую выносливость и, хотя поначалу мне довелось выслушать, немало жалоб, стоически переносили все трудности, а вскоре стали относиться к происходящему как к грандиозному развлечению, тем более что в первые же дни я обучил их множеству необходимых вещей.
Таиться теперь не было никакого смысла, и я объяснил им, кто я такой. Это отчасти успокоило даже Чинг, слегка охладевшую ко мне после того убийства офицеров, и, кажется, поразило ее гораздо меньше, нежели открывшаяся нам возможность перевоплощаться.
Наши отношения очень быстро стали такими теплыми и дружескими, что я часто задумывался, не микроорганизмы ли Вардена тому виной. Мэрфи стала для меня просто Бурой, Чинг так и осталась Чинг, а фамилию Анджи я почти забыл. Меня с легкой руки Чинг все называли ласковым именем Тари. Одним словом, мы превратились в большую семью.
Но попавшие в лапы агентов СНМ оппозиционеры легли на мою душу тяжким бременем. Я твердо решил со временем разобраться, почему они так решительно предпочли верную гибель.
Бура тоже родилась и выросла на Медузе и занимала достаточно высокое положение в нашей Гильдии. Она входила в семью, одним из членов которой был один из вновь прибывших ссыльных, суматошный, беспорядочный и сильный, как бык. Он обладал неистовым темпераментом, был крут и раздражителен, но дома становился тих и любезен. Бура восхищалась его
