Забродов решил, что неприятное известие лучше всего озвучить самому, если уж Дианиной реплике не придали должного значения.
– Все это не шутки. Шеф теперь новый и надо слушать его.
– Ничего не поделаешь, девочки и мальчики, крупно вы влипли, – заметил Ладейников. – Хотя шанс выжить есть у каждого.
– А я заранее ничего хорошего не ожидал, – бывший ди-джей беспечно откинулся на спину. – Куда я только сунусь, обязательно какое-нибудь кидалово.
– Чего же других не предупредил? – Рифат перестал уже отбивать ритм, но толком еще не понял, в чем суть проблемы.
– Где Зина? – спросила у Забродова побледневшая Вероника.
Ему не хотелось сразу обрушивать на людей страшную новость. Кто-то в самом деле мог запаниковать, попытаться скрыться в зарослях.
Игорь опередил с ответом:
– Компания решила подправить результаты.
Свету, вот, вернули, а Зина вместо нее улетит.
– Вот вам, пожалуйста, – Барабанов указал на кандидата наук, который уже заснул, поджав под себя ноги. – Я тоже ни хрена не понял и тоже намерен спать.
Встав на ноги, он, шатаясь, направился в сторону барака. Споткнулся об один из камней, выставленных вокруг идола. Плюнул на него в отместку и растер плевок подошвой.
– Сядь на место, мудила, – спокойно произнес Ладейников.
– Ты кому, мне? – неожиданно грозно прорычал Алексей.
Но тут же послушно присел обратно, стараясь удержать голову в равновесии и хлопая время от времени глазами.
– Вызови сюда Новикова, скучновато без него, – обратился человек с автоматом к режиссеру.
Фалько сглотнул слюну. Все лицо его напряглось, как у заики, который силится не сбиться.
– Вряд ли получится, он никого другого не слушает…Кроме меня никто его не заставит среди ночи… Пошлет всех подальше.
– Пусть он только приедет, и я тебя отпущу.
От такого неожиданного подарка ноги у режиссера подогнулись. Казалось, он готов был рухнуть на колени перед коротко стриженным человеком.
– Сейчас.., секунду.
Непослушными пальцами он стал вытаскивать из кармана трубку и выронил ее из рук. Попытался поймать в воздухе, но неудачно.
– Если сломалась, придется тебе самому нас здесь всех развлекать.
– Я ведь не нарочно, – не решаясь поднять трубку высоко от земли, Фалько присел на корточки.
На его счастье сотовый работал. Прямым негнущимся пальцем он набрал номер и стал ждать. В круглых стеклах очков отражалось пламя костра, лицо из-за этого казалось полубезумным.
– Алло, это я. Будите там Новикова, сажайте в лодку и сюда… Нет, больше никого… Надо и все!
Без никаких!
Закончив разговор, режиссер протянул трубку Ладейникову.
– Зачем? Оставь пока себе.
Тем временем все, кроме спящего Струмилина, окончательно сообразили, что к чему. Неважно, как на самом деле зовут этого симпатичного на вид парня с открытым лицом и ясным взглядом, но он совсем не тот Игорь Ладейников, которого они до сих пор знали. Этот готов любого пристрелить как собаку. Убить просто так, без всякой личной неприязни, в порядке продолжения шоу. И даже если о событиях на острове скоро узнают на Большой земле, даже если сюда пришлют спецподразделение, справиться с ним будет совсем не просто.
Вне зависимости от количества выпитого народ мигом протрезвел. Посерьезнел даже Костя Воробей и не знал теперь, куда деть руки, словно удивлялся, что они еще не в наручниках, как у Иллариона.
Через минуту игроки разом вздрогнули – мелодично затренькал сотовый. Некоторое время Фалько слушал молча, потом со злым оскалом стал подчеркивать каждое свое слово:
– Нет, он приедет, приедет сейчас… Без разницы… Его трудности… Хорошо, дай ему трубку…
– Ты помягче с людьми, – заметил Ладейников.
Фалько торопливо кивнул, подтверждая, что принял замечание к сведению. Потом виновато улыбнулся, как бы объясняя, что по-другому очень тяжело добиться результата.
– Сережа, ты?.. Значит надо… Твое право.
Но сейчас будь добр… Вот именно, открой и посмотри, что в контракте написано.
Бородатый оператор с ненавистью смотрел на Фалько. «Ах ты, сука, – читалось в его глазах. – Подставляешь человека в надежде самому слинять».
– Едет? – спросил Ладейников, дождавшись окончания диалога.
«Куда он денется?» – хотел было сказать Фалько. Но быстро сообразил, что окружающие все видят и слышат. Ограничившись кивком, он втянул голову в плечи. Какой спрос со смертельно напуганного человека?
Ладейников улыбался почти ласково. Он подозвал Фалько поближе, чтобы никто не расслышал продолжения разговора.
– Ты хотел крутое шоу, ты его получишь.
Будешь первым по рейтингу – даже из-за кордона заявки пришлют. Твое дело – съемками командовать, а конкурсы я буду придумывать сам.
Не сомневайся, фантазии у меня побольше, чем у твоего Бузыкина. Ну а если стукнешь ментам или ФСБ, никто из них отсюда живым не выберется.
– Да никогда…
– Заткнись и слушай. Если стукнешь – я тебя достану потом, позже, когда годик помучаешься в неизвестности.
– За себя я ручаюсь, но есть еще другие.
– Скажешь им, что так было задумано, это сценарный ход. Ты должен быть убедительным, как никогда. Сумеешь, если захочешь.
– А что мне про охранников придумать?
– Ребята улетели в последний момент. По сценарию я их обезоружил, а зачем они, безоружные, здесь нужны? Не беспокойся, опровергать не станут – я их уже сплавил по реке…
Глава 24
Ладейников отправил игроков в барак, даже не удосужившись предостеречь от побега. Этим он окончательно всех добил – вот, оказывается, насколько он уверен в себе.
Кандидата наук Струмилина тоже подняли и повели. Так и не проснувшись, он покорно дал себя тянуть, еле переставляя ноги, как лунатик. Никто из мужчин не захотел поддерживать его безвольное, расползающееся тело – каждый был погружен в свои переживания. Пришлось Веронике взвалить на себя эту ношу.
Ровно дышащий биолог висел на Веронике, как мешок с песком, но тормошить его казалось грешным делом – пусть человек поспит до утра в блаженном неведении. Самой Веронике не верилось, что она сумеет заснуть на этом острове. Для нее завеса уже приоткрылась, и важно было выяснить все до конца.
– Может, ты знаешь, что с Зиной? – спросила она у Акимовой.
Ответный взгляд был таким выразительным, что губы у Вероники затряслись и кандидат наук чуть не лишился опоры.
– Ты сама видела?
– Если б я могла не видеть… Дай помогу, а то надорвешься.
Свалив Вадима на хвойную подстилку, обе молча обнялись. У мужчин такого братания не наблюдалось. Каждый чувствовал себя униженным.
Иллариона повязали по рукам и ногам, а других оставили свободными, сочли ничтожеством, мелкой сошкой. Каждый заглядывал внутрь себя и понимал, что преступник, по большому счету, рассудил верно.
