ехать, засмотрелся на девушку. Та тоже взглянула на него.
Дверь открылась, и на пороге появился Саша, лучась деланной улыбкой.
– Добрый вечер. Могу ли я видеть, – Саша не смог воспроизвести по памяти имя и смущенно заглянул в карточку, – Вирджинию Теофилиус?
– Да, это я, – улыбнувшись, сказала женщина.
Саша качнулся, как от прямого в подбородок. Он был готов ко всяким испытаниям, но чтобы сочетаться браком с этой глубокой, пусть и симпатичной старухой... Комната поплыла у него перед глазами, и он рухнул как солдат в атаке – лицом вперед.
Старушка, нимало не смутившись этим обстоятельством, сноровисто дотащила Сашу до дивана и, расстегнув на нем рубашку, сделала несколько нажатий пальцами по системе шиацу.
Саша дернулся, как от удара электрического тока, и открыл глаза.
– Вы хотите на мне жениться? – спросил Саша севшим голосом.
– Выйти замуж, если быть точным, – назидательно поправила старуха. – Успокойтесь. Это не входит в мои планы.
Саша облегченно вздохнул и, ожив, поинтересовался:
– А зачем же вы ответили на мое объявление?
– Мой интерес к вам вызван тем, что я писательница. И пишу исключительно порнографические романы. «Глубокую задницу» читали?
– Ну? Так ее же написала эта... Виктория Трайдент. А, понимаю, – догадался Саша. – Псевдоним. А «Глубокая задница-2» – это тоже вы?
Старушка кивнула:
– Но она мне совсем не удалась. Уж если о чем стоит поговорить, то это о трилогии – «Кто-то пролетел над задницей», «Молчание задницы» и «Никогда не говори заднице: „Никогда“».
Снаружи в кабину вежливо заглядывал черный дог. А внутри, в густых сумерках и резких отблесках света угадывалось движение двух тел, совершающих половой акт в хорошей атлетической манере.
На деке перед передним ветровым стеклом лежала белая чалма.
Саша и писательница заканчивали ужин.
– Расслабьтесь, Александр. Вы весь вечер какой-то напряженный. Вы думаете, я заманила бедного русского парня, чтобы он стал моим любовником?
Александр обреченно кивнул.
Старуха весело расхохоталась:
– Вы знаете, что по-русски значит «Вирджиния»?
– Девственница, – почему-то смутившись, произнес Саша.
– Так вот, я настоящая девственница, не только по имени. Девственность – это мое профессиональное качество. Нереализованные страсти будят фантазию, и каждый год к Дню Валентина я пишу по роману вот уже шестьдесят девять лет. А сейчас я разрабатываю новый замысел с русским героем – «Задница приходит с мороза», но мне не хватает бытовых деталей вашей российской действительности. Я бы могла их выдумать, но хочется написать нечто реалистическое, чтобы не стыдно было перед русским читателем.
За окном лил дождь.
Снаружи лил дождь. Внутри салона расслабленно молча курили красавица в белом халате и Леня. На заднем сиденье дремал дог. Через переднее стекло видно было, как к дому, из которого вышла девушка, подъехала машина, откуда вышел молодой человек. Он, даже не раскрывая зонтика, в три прыжка преодолел расстояние до дома и скрылся за дверью.
Девушка быстро загасила сигарету, улыбнулась Лене и, открыв дверь себе и собаке, выскочила на улицу и добежала до подъезда в тот момент, когда парень уже выходил обратно. Они встретились у входа и страстно обнялись, не обращая внимания на струи воды.
Теперь в кабине о девушке напоминала только чалма. Леня надел ее на голову, превратившись в магараджу.
Старуха сидела за клавиатурой и отстукивала то, что диктовал ей русский гость, который сидел на диване со стаканом виски в одной руке, сигаретой в другой и вдохновенно вещал:
– Трахаются у нас в принципе везде: в подъезде, в подвале, на чердаках, в электричках... Ну, везде.
– Как и у нас? – разочарованно спросила писательница.
– Ну, наверное. Вот только на улице у нас трахаться нельзя.
– Почему? – заинтересовалась писательница.
– Прохожие советами замучают.
Писательница зашлась от смеха, сообразив, что это шутка. Пока она смеялась, Саша незаметно посмотрел на часы и стал набирать номер Лениного телефона. Но телефонные звонки гулко разносились по пустой квартире. Потом включился автоответчик и голосом Лени сказал: «С вами говорит автоматический секретарь. После сигнала будет включена запись».
Озадаченный Саша положил трубку телефона.
– Но ведь есть же какая-то русская специфика? – с надеждой спросила Вирджиния.
– Черт ее знает. Разве что вот во время выездов в колхозы. Это вам как писательнице может пригодиться. – Саша решил потянуть время и приоткрыть перед западной писательницей некоторые интимные страницы социалистического бытия.
– Расскажите, – попросила старуха, изготовившись стучать на своем компьютере.
Саша обреченно вздохнул, долил себе виски и стал рассказывать, расхаживая по комнате, чтобы прогнать сон:
– Это было раньше, ну, несколько лет назад. Раз в год почти все городское население выезжало в деревни, в колхозы, помогать собирать урожай.
– У вас были такие большие урожаи? – изумилась собеседница. – Я следила за прессой, но там об этом...
– Да какие там урожаи, – перебил ее Александр, – тоталитарный режим. Прикажут – и едешь, – раздраженно уточнил Саша, машинально взглянув в окно. Там он неожиданно для себя увидел знакомую машину и, обрадовавшись, поторопился закончить эту затянувшуюся встречу: – Ну, в общем, там все жили как в концлагере: здесь женский барак, здесь мужской. Но весело, – решил он уравновесить мрачную картину социализма правдивой деталью. – Вечерами пекли собранные овощи и пили, – Саша показал на виски, – распевая песни фривольного содержания. А потом мужчины приходили к женщинам, и там такое начиналось...
– Группенсекс? – деловито уточнила писательница.
– Нет, – подумав, сказал Саша. – Группенсекс – это ведь когда все со всеми? – спросил он.
Писательница кивнула.
– А здесь трахались все одновременно, но каждый только со своей девушкой. Любовь! – Саша назидательно поднял указательный палец.
– Поразительно! – восхитилась старушка. – То есть акт совместный и индивидуальный одновременно. А если бы вы попробовали поменять партнера? – усложнила она ситуационную задачу.
– А если бы вы попробовали поменять партнера, то могли и в глаз получить, – уточнил Саша, приложив к глазу кулак.
– Поразительно, – шептала писательница, вся уйдя в работу.
На улице Саша с наслаждением вдохнул ночной туман, пьянящий ароматическими присадками высокооктановых сортов бензина. Он открыл дверцу автомобиля. На сиденье водителя дремал человек в белой чалме.
– Извините, – сказал Саша и удивленно оглядел машину, так похожую на Ленину.
– Это ты? Садись, – проснулся человек в чалме, оказавшийся Леней. – Ну, ты марафонец, – добавил он, взглянув на часы. – Совсем себя не жалеешь.
– Ты знаешь, кто это был? – спросил Саша.
– Кто?
– Виктория Трайдент, – торжественно сказал Саша.
