лифту, чтобы установить свое местонахождение по выписанным на стене цифрам. Оказалось, что он уже на восьмом этаже. Это вселяло надежду на то, что он доберется до одиннадцатого раньше, чем наступит утро.
Между девятым и десятым кто-то схватил его за плечо.
Виктор мысленно попрощался с жизнью, уверенный, что это кто-то из людей Кудрявого, а может быть, и Одинаковый, явившийся отомстить за брата, но тут его ноздрей коснулось насквозь пропитавшееся алкоголем дыхание, и голос, принадлежавший, вне всяких сомнений, сопляку лет семнадцати, произнес:
– Закурить не найдется, мужик?
Виктор обернулся. Он ошибся: на вид сопляку было даже не семнадцать, а пятнадцать-шестнадцать. Сопляков оказалось трое, и все были при оружии: один поигрывал ножом-бабочкой – из тех, что можно по дешевке купить в любом коммерческом киоске, другой похлопывал по ладони огромным самодельным тесаком, которым можно было бы завалить медведя, а третий развлекался тем, что открывал и закрывал лезвие опасной бритвы. Виктору некстати вспомнилось, что у него по карманам рассовано пятьдесят тысяч долларов.
– У меня есть закурить, – спокойно сказал он. – На первое дело вышли, пацаны?
– Не твое дело, козел, – заявил смазливый блондинистый сопляк, угрожающе поднимая бритву. – Бабки гони, котлы снимай и вали отсюда, пока цел.
– Значит, на первое, – сказал Активист. – Все мы когда-то начинали. Только не советую тебе с такой смазливенькой мордахой идти в зону. Или ты любишь грубых небритых мужчин?
Один из приятелей блондина хихикнул. Блондин стиснул зубы и опять замахнулся бритвой.
– Ну, что же ты? – равнодушно спросил Активист. – Открою тебе маленький секрет: если бы ты не строил из себя крутого, а сразу полоснул меня по горлу, у вас на троих уже было бы пятьдесят тысяч гринов. Обидно, правда?
Заканчивая фразу, он вынул из кармана «вальтер» и передернул затвор.
– Газовый, – не очень уверенно сказал блондин, – Ступай, ступай, – поторопил его Виктор. – Не хочешь же ты, в самом деле, проверить, газовый он или боевой?
Слушая, как дробно топочут вниз по лестнице три пары ног, Активист вздохнул и убрал пистолет.
– Мальчишка, – сказал он, имея в виду вовсе не блондина с бритвой.
Дверь ему открыл брат. Он был бледен и всклокочен больше обычного, а на груди тельняшки красовались пятна томатного соуса. В квартире было сине от табачного дыма и сильно пахло подгоревшей пищей.
– Где она?! – трагическим шепотом завопил брат, хватая Виктора за грудки и встряхивая. – Где она, говори!
Виктор молча отцепил от себя его руки – по одной, как каких-нибудь гигантских клещей, – закрыл за собой дверь и, отстранив брата с дороги, вошел в квартиру, немедленно споткнувшись об отставшую половицу.
– А, чтоб тебя! – в сердцах сказал он. – Отец дома?
– Отец дома, – все с тем же трагическим надрывом сказал брат, – а вот матери нет!
– Ты заметил? – удивился Виктор. – Надо же!
– Не шути, – зашипел брат, – ты уже дошутился!
Вот они, твои бешеные деньги! Ты расхаживаешь в галстучке, как чертов распроклятый банкир, а маму похитили какие-то.., какие-то твои дружки!
– Заткнись, баба, – устало оборвал его Виктор. – Позови отца и ступай одеваться.
– Ты мне еще покомандуй, – тоном ниже сказал брат.
– Борис, кто пришел? – послышался из гостиной голос отца. Виктор без труда уловил в нем знакомые нотки.
– Давно запил? – тихо спросил он у брата.
– Со вчерашнего дня, – так же тихо и как-то очень безнадежно ответил брат. – Нам позвонили и сказали, чтобы мы не смели обращаться в милицию, если хотим увидеть ее живой. Еще они сказали, чтобы мы спросили у тебя, где она. Мы стали звонить тебе, но тебя не было…
В общем, он звонил-звонил, потом грохнул телефон о стену и пошел в гастроном.
– Узнаю Вождя краснокожих, – едва слышно произнес Активист. – Ладно, иди одевайся. И подбери сопли, мать в безопасности. Я все уладил. Сейчас поедем к ней.
Борис быстро-быстро закивал и скрылся в спальне.
– Борис, – снова донеслось из гостиной, – кто пришел?
Активист знал, что, выпив, отец может бесконечно повторять один и тот же вопрос, доводя окружающих до полного исступления. При этом ему было безразлично, отвечают ему или нет: он забывал ответ, как только его слышал. Поэтому Виктор шагнул вперед, остановился на пороге гостиной и сказал:
– Это я.
– А, – совершенно пьяным голосом сказал отец.
Виктор с болью отметил, как сильно он сдал со времени их последней встречи. – Ты… Гроза тугих кошельков. Экспроприатор. Камо, так тебя и не так… А кто пришел?
– Я пришел. Ты не хочешь прогуляться?
– Что я, совсем рехнулся? Разве что до магазина…
А где Борис?
– Одевается. Он хочет прогуляться.
– А где мать? Куда ее подевали твои коллеги?
– Они не мои коллеги. Мать в безопасности и ждет вас. Сейчас мы к ней поедем. Помочь тебе одеться?
– Глупости. Никуда я не поеду. Где ее носит? Мы тут с ума сходим от беспокойства, в дверь все время кто-то ломится.., воры какие-то…
– Кто к вам ломился? Когда? – встревожился Виктор.
– Да вот только что, минуту назад. Ты не видел, кто пришел?
Виктор закрыл глаза, секунду постоял так, снова открыл глаза и сказал:
– Кто-то ошибся этажом. На площадке темно, и лифт не работает.
Отец пожевал губами, глубокомысленно потер залысый лоб. Виктор заметил, что кожа у него на руках стала совсем старой, дряблой и покрылась стариковскими коричневыми пятнами.
– С-слушай, – медленно сказал отец, – ты не сбегаешь в магазин? Горючее кончилось, а этого дурака Бориса не дозовешься. К нему кто-то пришел, сидят в комнате…
Сбегай, а?
– Давай сбегаем вместе, – предложил Виктор. – Только по-быстрому, а то скоро закроется.
– Не закроется, он круглосуточный… И не надо пудрить мне мозги, я никуда не собираюсь ехать.
Виктор обессиленно привалился плечом к дверному косяку и вынул из кармана сигареты.
– И не кури здесь, – сказал отец. – Ты знаешь, что мать не переносит табачного дыма.
Виктор красноречиво посмотрел на стоявшую перед ним до отказа набитую пепельницу, но промолчал и убрал сигареты.
– Надо ехать, отец, – тихо сказал он. – Надо, понимаешь? Вас убьют.
– Подумаешь, – сказал Вождь краснокожих, глядя в окно. Серая от пыли тюлевая занавеска на окне оборвалась и косо свисала до самого пола, придавая комнате разоренный вид.
– А что будет делать мама? – спросил Виктор. – Что я ей скажу?
– Об этом надо было думать раньше, – ответил у него за спиной Борис. – Гораздо раньше. Но тогда тебя почему-то не волновало, что ты ей скажешь.
– Послушайте, – обратился к обоим Виктор, чувствуя, как от невыносимого напряжения начинает раскалываться голова. – Пусть. Хорошо. Вы двое во всем правы, а я кругом не прав – пусть, не спорю. Мне некогда спорить, поэтому пусть будет так, если вам от этого легче. Но вы же взрослые люди, вы же мужчины, в конце концов! Неужели вы не можете понять, что иногда все ваши принципы, лозунги, обиды и слова – просто пустой звук? Бывает, они что-то значат, и бывают, наверное, ситуации, в которых без них просто не обойтись, но сейчас не тот случай. Сейчас все просто: прячься или умри. Не станете же вы читать правила дорожного движения грузовику, который вот-вот вас переедет?
