бы я тогда здесь — ничего бы такого не случилось. А что не вернулся Алехандре, так ясно тебе было сказано: не оставит жену ради другой женщины! Он же, уйдя отсюда мальчиком, с ума сошел, влюбившись в мужчину!»
«Прости, — смешался Питер. — Ну, а мать Агаты?»
«Филипа? Она не выдержала, ушла вместе с Рикардо. Снова расставаться не захотела, предпочла одну жизнь до самого конца множеству встреч и разлук. Не нам судить ее, пусть Бог рассудит!»
На это Питер ничего не ответил. Лишь когда Умберто начал вставать, чтобы распрощаться с гостеприимными хозяевами, вдруг спросил, будто вспомнил.
«А как это получается, что сюда никто, ни единый человек без нашей воли попасть не может? Пузырем каким-то деревня накрыта? Полем?»
«Не знаю, про какое поле ты говоришь и о каком пузыре думаешь, но это как раз самое простое — сам бы мог догадаться!»
В свете лампы, сочившемся сквозь занавески и падающем на веранду, Умберто выдернул из-под ремня полу рубахи, поднял ее и ребром ладони вмял, зажав рукой снизу.
«Слышал выражение «как у Христа за пазухой? — спросил он, и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Ну, а деревня наша — в складке. Точь-в-точь, как на рубашке сейчас: сверху края смыкаются, а мы — внутри! С любой стороны к деревне подходят, делают лишний шаг — и уже за рекой. Тот же лес, то же небо… Для любого самолета внизу сплошные деревья, ни полей, ни домов, ни огородов. Мы есть — и нас нет. Так что не сомневайся, Питер, все получилось, как Бог решил!»
Умберто протянул руку, прощаясь, сначала инженеру, потом его сыну. Громко топая деревянными башмаками по доскам веранды, дошел до крыльца.
«Пока, Лусинда! — крикнул он уже со ступенек. — Спокойной ночи!»
«Спокойной ночи, баламут! — отозвалась женщина из открытого окна. — Домовой, видать, тебя не любит, если допоздна в гостях сидишь! А ведь дочки у самого, мог бы и о жене подумать!»
Усмехаясь, Умберто сошел на камни дорожки. С близняшками Агата легко справлялась и без него.
8
Как он вчера и просил, Агата растолкала его, едва забрезжил
рассвет. Умберто пытался спросонок отбиться, натягивал на себя простыню и лез головой под подушку, но жена осталась неумолимой. Очумелый со сна, он с трудом разодрал глаза и сел на кровати.
Сразу оставив зевающего мужа в покое, Агата, в длинной ночной рубашке и босая, бесшумно засновала по комнате, складывая на стул приготовленную одежду: штаны, с которыми вчера возилась до полуночи, в очередной раз укорачивая и зауживая в поясе, свежевыглаженную рубашку, носки.
«Вот, еды с собой прихватишь, — наставляла она мужа. — Лепешек вчерашних, полкурочки отварной, яиц пяток. Кто знает, когда ему удастся в следующий раз хорошо поесть…»
«Да кому — ему? — вяло сопротивлялся Умберто. — С чего ты взяла?»
«Ну, не ему — так не ему! — не спорила Агата. — А узелок возьми, коль уже собрала. Сдается мне почему-то, что Лусинда опять ничего не знает…»
Не слушая бормотание мужа, она налила в кувшин согретой воды и с полотенцем в руках ждала, пока Умберто оденется. Поливая ему на руки, Агата с грустью отметила начавшие выпирать мужнины лопатки и слишком широкий для его шеи ворот рубахи, давно не стриженные длинные его волосы.
«Завтракать будешь?» — спросила она, не особо рассчитывая на положительный ответ.
«Некогда! — буркнул Умберто. — Сумку мою куда сунула?»
«Вон, возле дверей стоит!»
«Хорошо. Если кто будет меня спрашивать — я на рыбалку пошел…»
«А кто будет?»
«Сама знаешь!»
Сунув ноги в деревянные башмаки, Умберто подхватил приготовленный с вечера рюкзак и, на ходу заталкивая в него узелок с продуктами, вышел на крыльцо.
Как вчера и договаривались, Питер ждал его на развилке тропинки, идущей с реки. Услышав шаги друга, он было встревожился и даже встал, но различив фигуру Умберто и убедившись, что он один, сразу успокоился.
«Привет!» — поздоровался Умберто.
«Bonjour!» — отозвался О'Брайан.
Умберто опустил сумку на землю, присел на корточки. Питер устроился напротив.
«Ходил к Балтазару?»
«Да».
«Запомнил адрес?»
«Даже записал на всякий случай!»
Они перебрасывались короткими, понятными им обоим фразами. За прошедшую неделю они дважды поругались и снова мирились. Питер то был готов отказаться от своей идеи, то являлся мрачнее тучи, вываливая на друга бесконечные жалобы на неуклюжие и беспомощные ласки стареющей Лусинды, на ее неопрятность и пошатнувшееся здоровье. Но больше всего О'Брайан переживал из-за своей слабнущей день ото дня памяти, пытаясь поддержать ее непрерывным повторением терминов и понятий, формул и названий. Освобождение головы для новых знаний происходило у него впервые и потому воспринималось чрезмерно болезненно.
Умберто надеялся, что друг протянет в деревне еще хотя бы год, но Питер вчера заявил как отрезал: «Все, ухожу!» и спорить с ним оказалось бесполезно. Еще хорошо, что он послушался совета и обратился за помощью к Балтазару. Тот назвал пару доверенных лиц в Сан-Себастьяно, способных без лишних вопросов принять девяностолетнего мальчугана в свой дом и выправить ему документы на первое время.
«Это тебе», — кивнул Умберто на принесенный с собой рюкзак.
«А что там?»
«Немного одежды, пяток монет, еды Агата собрала».
«Я сам подготовился!» — Питер показал небольшой мешок, который обычно брал с собой на рыбалку.
«Бери! — приказал Умберто. — Лишним не будет!»
«Хорошо», — вздохнул друг и поднялся.
Рюкзак он перебросил за спину, мешок понес в руке. Помогать ему Умберто постеснялся — идти было всего ничего.
Он проводил Питера до самой границы складки, до того места, где порхающие, как бабочки, колибри исчезали в воздухе, не долетев до них нескольких шагов.
Умберто придержал Питера, когда тот, идя впереди, наклонил голову, чтобы преодолеть невидимый барьер.
«Постой! Давай еще раз повторим правила!»
Питер подбросил подаренную сумку, удобнее устраивая лямки на плече, прикрыл глаза, без запинки перечислил.
«Не пользоваться быстрым транспортом, стараться ходить пешком. Если придется плыть или ехать, по возможности не спать. Если не спать нельзя — не спать ночью. Избегать больших городов, полиции и красивых женщин. Если схватят — изображать глупого, но не идиота. Всегда разговаривать на том языке, на котором говорят окружающие, не знаешь языка — лучше молчать».
«Молодец! — хлопнул по плечу Умберто. — И последнее правило: настоящий мужчина всегда возвращается домой, в любом состоянии и из любого места. Потому что там его ждут и в него верят. Понял?»
«Не маленький!» — буркнул Питер.
«Тогда иди!»
Он обнял его за плечи, чуть встряхнул и подтолкнул вперед. К чему эти сопли, когда прощаются
