«избыток», иными словами, воздействует ли она на восприятие красоты, содержащейся не в лицах. По большей части ответ, казалось бы, отрицательный. Каллиагностики как будто с удовольствием смотрят на то же, что и остальные. Иными словами, мы не можем исключать возможность побочных эффектов.
В качестве примера рассмотрим «избыток», наблюдаемый у прозопагностиков. Один прозопагностик, фермер по профессии, обнаружил, что не может различать отдельных коров. Другому стало сложнее узнавать модели машин — если вообще можно такое себе вообразить. Эти случаи наводят на мысль, что иногда модули распознавания лиц мы используем и для других задач. Мы можем не отдавать себе отчета в том, что тот или иной предмет для нас походит на лицо (машина, например), но на нейрологическом уровне мы воспринимаем его как лицо.
Сходный «избыток» возможен и среди каллиагностиков, но поскольку каллиагнозия тоньше прозопагнозии, любой «избыток» измерить сложнее. Роль моды в дизайне машин, например, неизмеримо больше, чем ее роль в моде на лица, и нет единого мнения, какая из машин самая привлекательная. Возможно найти каллиагностика, которому смотреть на одни марки автомобилей нравится больше, чем на другие, но никто пока не пожаловался.
Значит, модуль распознавания красоты играет значительную роль в нашей эстетической реакции на симметрию. Мы восхищаемся симметрией в широком спектре феноменов — в живописи, скульптуре, графическом дизайне, но одновременно мы ценим и асимметрию. Наша реакция на искусство складывается из множества факторов, и нет особого единства в том, какое из произведений наилучшее.
Было бы интересно проверить, не производят ли коммуны каллиагностиков художников или скульпторов меньше, чем обычные коммуны, но учитывая, как мало таких личностей возникает в населении вообще, трудно провести статистически значимое исследование. Достоверно известно только одно: портреты оказывают на каллиагностиков более сглаженное воздействие, но это не побочный эффект per se:[33] значительная часть воздействия портретной живописи происходит от впечатления, производимого лицом на подопытного.
Разумеется, для некоторых любое воздействие оказывается слишком сильным. Это называют в качестве причины некоторые родители, не желающие каллиагнозии для своих детей: они хотят, чтобы их дети смогли оценить Мону-Лизу и, может быть, создать нечто, что станет ее достойным преемником.
Эта пемблтонская история чистой воды сумасшествие. Я еще мог бы понять, будь это какой-то шуткой. Знаете, сводишь, к примеру, парня с девчонкой, говоришь ему, она просто красотка, а на самом деле находишь ему самую завалящую, но он не может определить сам, поэтому верит тебе. На деле было бы даже забавно.
Но помяните мое слово, я себе эту чертову калли никогда не сделаю. Я хочу встречаться с красивыми девчонками. Зачем мне что-то, что заставило бы меня опустить планку? Ладно, конечно, иногда все красотки разобраны и приходится выбирать из остатков. Но ведь для того и есть пиво, правда? Это не значит, что я все время хочу смотреть на девчонок с пьяных глаз.
Ну, мы вчера вечером снова разговаривали с Гарреттом по телефону, и я спросила, не хочет ли он переключиться на видео, чтобы мы могли смотреть друг на друга. Он сказал давай, поэтому мы переключились.
Я держалась как ни в чем не бывало, но на самом деле очень долго готовилась. Айна учит меня краситься, но у меня еще плохо получается, поэтому пришлось подыскать программку для видеотелефона, которая создает впечатление, будто у тебя есть макияж. Я ее поставила на самую малую степень и думаю, мою внешность это очень изменило. Может, я перебрала, не знаю, насколько мог распознать Гарретт, но мне просто хотелось выглядеть как можно лучше.
Как мы переключились на видео, я сразу увидела его реакцию. У него словно глаза стали шире. Он начал: «Да, отлично выглядишь», а я: «Спасибо». Потом он смутился и пошутил о том, как он сам выглядит, но я сказала, что мне его внешность нравится.
Мы немного поговорили по видео, и все это время я чувствовала, как он на меня смотрит. Это было приятно. У меня было такое ощущение, что он подумывает, не начать ли нам снова встречаться, но, может, я это только себе навоображала.
Пожалуй, на следующий раз я предложу, чтобы он приехал ко мне на уик-энд, или я могу приехать к нему в Норторп. Это было бы действительно клево. Хотя хотелось бы надеяться, что до тех пор я научусь краситься.
Знаю, нет никакой гарантии, что он снова захочет со мной встречаться. От того, что я отключила калли, я не стала любить его меньше, поэтому, может быть, это не заставит его меня снова полюбить. Хотя я надеюсь.
Всякий, кто говорит, что каллийное движение на пользу женщинам, распространяет пропаганду всех угнетателей, которые испокон веков твердят, дескать, подчинение — это на самом деле защита. Сторонники калли хотят демонизировать наделенных красотой женщин. Красота может приносить столько же радости тому, кто ею наделен, как и тому, кто ее воспринимает, но каллийное движение заставляет женщин испытывать чувство вины от того, что они получают удовольствие от своей внешности. Это еще один метод патриархального подавления женской сексуальности, и снова слишком многие женщины ему поддались.
Никто не спорит: красоту использовали как средство подавления, но устранение красоты — это не ответ; людей не освободишь, сузив их кругозор. Это уже определенно нечто в духе Оруэлла. Напротив, требуется такая концепция красоты, которая бы строилась вокруг женщины и которая позволила бы женщинам жить в мире с собой, а не заставляла бы большинство испытывать негативные эмоции.
Я прекрасно понял, о чем говорил в своей речи Уолтер Лэмберт. Я не стал бы это облекать в такие слова, как он, но уже некоторое время сам считаю так же. Я обзавелся калли пару лет назад, задолго до того, как возникла эта инициатива, потому что мне хотелось не отвлекаться на пустяки.
Нет, я не погряз в учебе, у меня есть девушка и у нас прекрасные отношения. Тут все осталось как прежде. Изменилось только мое отношение к рекламе. Раньше, всякий раз проходя мимо журнального киоска или видя рекламный щит, я чувствовал, что они хоть сколько-то, но привлекают мое внимание. Будто пытаются завести меня против моей воли. Тут речь необязательно о сексуальном возбуждении, но они пытались воздействовать на меня на физиологическом уровне. Я автоматически сопротивлялся и возвращался к прежним делам. Но это меня отвлекало, и сопротивление этим отвлекающим элементам требовало энергии, которую я мог бы использовать на что-то другое.
А с калли я теперь такой тяги рекламы не чувствую. Калли освободила меня от этих отвлекающих элементов, вернула толику сил. Я всецело «за».
Калли — это для плакс. Мой ответ: дать им сдачи. Стать радикально безобразной. Вот что необходимо увидеть красивым людям.
Приблизительно в это же время в прошлом году я пошла на операцию, чтобы мне отрезали нос. С точки зрения хирургии, это труднее, чем кажется: чтобы оставаться здоровой и все такое, нужно поглубже пересадить волоски, которые улавливают пыль. И кость, которую вы видите
Мне нравится, как от меня шарахаются. Иногда я и впрямь порчу аппетит соседям за столом. Но пугать людей — это не главное. Главное — показать, как безобразие может побить красоту на ее собственном поле. Когда я иду по улице, на меня оборачиваются чаще, чем на красивую женщину. Если я стану бок о бок с видеомоделью, на кого вы обратите внимание первую? На меня, вот на кого. Не захотите,
