Возле скального выступа, мимо которого они прошли минуту назад, спокойно стоял гном. Настолько спокойно, что Рон, устыдившись своего порыва, тут же опустил руку. И верно, разве же можно, идя в гости, сразу кидаться на хозяина с оружием. Краем глаза он заметил, что эльф с видимым трудом пытается сдержать ехидную ухмылку.
Гном был экипирован по всем правилам: плечи оттягивала тяжелая кольчуга, усиленная стальными пластинами на груди и массивными коваными наплечниками, и неизменная секира, небрежно прислоненная к камню, хотя Рон мог поклясться, что стоит ему сделать один неверный жест, и лезвие секиры вполне может свести знакомство с его шеей. Рон считал себя хорошим бойцом, но драться с гномами было довольно неразумно. В то же время страж, державший в руках шлем, не выглядел агрессивно, хотя взгляд, переходящий от Рона к Ильтару и обратно, дружелюбием не отличался.
- М-да-а… так что ты нам известен, Черный Барс. Конечно, не дело это, что всякая эльфийская… м- м… мразь ходит по нашим горам, как у себя дома, но… Король Тьюрин приказал беспрепятственно пропустить его друга Сейшела, а также тех, с кем означенный Сейшел вместе идти будет. Правда, думается мне, что об эльфе король как раз и не подумал.
- О чем думал ваш король, почтенный гном, как мне кажется, не твоя забота… — прошипел Ильтар, явно задетый за живое. Похоже, хваленая эльфийская выдержка ему изменила. И все же он сумел взять себя в руки и выдавил жалкое подобие улыбки, более похожей на хищный оскал. - Но ты прав, уважаемый Рон Сейшел, направляясь к королю Тьюрину Струвисону, действительно оказал мне честь, взяв в спутники. То есть слова вашего короля в полной мере относятся и ко мне, если только ты…
- Да ладно, — махнул рукой гном, — идите, чего уж там. Я просто к чему вылез-то. Вы уж не кричите здесь особо, сэр Сейшел, горы — они крика не любят.
- Скажи, Ильтар, неужели нельзя было придумать чего-нибудь попроще? — Рон уже порядком устал карабкаться по этим скалам. Но даже усталость и сбитое дыхание не могли заставить его удержаться от вопроса. — Я имею в виду, эта тропа… конечно, она предупреждает охрану, но ведь настораживает и самого путника?
Рона слегка раздражал вид эльфа — было незаметно, чтобы дорога особенно утомила его. Они шагали уже часов десять, все время в гору, к тому же держали достаточно высокий темп. Если не считать краткого разговора с гномом, не было сделано ни единой остановки. Безусловно, эльфы выносливы, этого у них не отнять, но не настолько же? И вообще, ему смертельно не хотелось выглядеть в глазах спутника слабаком… при этом Рон как-то упускал из виду то, что любой другой человек на его месте уже давно бы рухнул на камни пластом.
— Конечно, — Ильтар не обернулся, продолжая идти впереди. — Конечно настораживает. Можно сделать сторожевое заклинание невидимым, неслышимым и неощутимым настолько, что даже опытный маг заметит его лишь тогда, когда вляпается по самые уши. Я уверен, что пару таких сторожевых завес мы миновали и даже не заметили их. Хотя гномьи секреты тут же получили сигнал. А эти кричащие камни… знаешь, они предназначены вовсе не для того, чтобы стражи слышали каждый наш шаг, а для того, чтобы гости, особенно незваные, все время были начеку, изматывая себя в постоянном ожидании опасности.
Похоже, вопреки обыкновению, Ильтара тянуло поговорить. Он был прямо-таки непривычно многословен. Рон не представлял, в чем причина этой откровенности, но слушал в оба уха, на время даже забыв об усталости и ноющих ногах. Не так уж часто кто-то из Древних народов ударяется в откровения, поэтому этим следовало воспользоваться. Разумеется, эльф никогда не выложит ничего такого, что его народ почитает за тайну — даже в запальчивости, даже во хмелю. Под пытками — может, да и то вряд ли. Но вот узнать что-то новое об эльфах, может, и удастся.
— Я, как и мои родичи, гномов не люблю. Гнусный они народ, и плевать мне, что сейчас нас слышит не одна пара ушей. Но одного у них не отнять: если уж они начинают махать секирами — то по делу. Не из- за пустяка… чем, бывало, грешили некоторые из нас. Гномам подавай серьезный повод, они всегда кичатся своей рассудительностью. Поэтому и преграды эти… ты видел лишь одну, я же знаю с десяток уловок, одну другой лучше. Они предназначены больше для того, чтобы гости, идущие с дурными намерениями, крепко подумали, а стоит ли вообще идти дальше и не пора ли повернуть назад, пока не поздно?
— Если они без повода не нападают, то чего же вы с ними не поделили? — буркнул Рон, приостанавливаясь и пытаясь отдышаться. — И, кстати, может, передохнем? Умотался я что-то…
Если мы хотим дойти до Кер-Дорана засветло, то останавливаться не стоит. — Ильтар замедлил шаг, затем подошел к Рону. — Замри на минуту…
Его руки сошлись над головой Сейшела, затем мягкими, грациозными движениями принялись как бы оглаживать рыцаря, хотя ни разу и не коснулись его. Губы эльфа шевелились, однако Рон не услышал ни звука. Буквально через минуту он с удивлением почувствовал, как усталость уходит из тела и перестают ныть разбитые ноги — все-таки рыцари непривычны к таким вот длительным переходам на своих двоих. Перестало першить в горле, а лоб вдруг стал сухим, пота, лившего ручьями, как не бывало. И даже одежда перестала липнуть к разгоряченному телу… да и не такому уж разгоряченному, по крайней мере теперь.
— Вот и все, — Ильтар сделал шаг назад. — Как, лучше?
— Ух, здорово… и что, ты с самого начала так мог?
— Мог, конечно, но пользоваться этим заклинанием слишком часто нельзя.
— Почему же? Я уже много лет не чувствовал себя таким бодрым и здоровым.
— Я объясню, — Ильтар как ни в чем не бывало про должил восхождение по круто поднимающейся в гору тропе — Заклинание это опасно тем, что оно обманывает сознание и заставляет его думать, что тело полно сил. Но на самом деле все не так. Честно говоря, я ждал, что ты свалишься еще часа четыре назад.
— А… это все кровь дракона, я рассказывал тебе. Конечно, неуязвимости я от этого не получил, но устаю теперь куда меньше, чем раньше.
— Да, я забыл… так вот, обманутый продолжает расходовать силы, которых на самом деле у него уже нет. Использующий заклинание несколько раз подряд пару суток чувствует себя великолепно, даже если все это время ворочает камни, машет мечом или шагает по крутому подъему, будто по ровной дороге. В один далеко не прекрасный момент силы заканчиваются, но тот, кто получил заклинание, не замечает этого и… просто падает замертво, делая очередной шаг.
— Ого…
— Да. Усталость дана живому существу во благо, чтобы оно понимало, когда следует сделать передышку для вос становления сил.
— Тогда зачем? Нет, я благодарен, я действительно сей час чувствую себя бодрым и свежим, но стоит ли оно того? Почему бы не переночевать здесь и с рассветом продолжить путь? Мы уже близко.
Эльф некоторое время молчал, упрямо шагая в гору. Затем спросил:
— Как много ты знаешь о вражде эльфов и гномов?
— Столько же, сколько и любой человек, не отягощенный прочтением горы древних манускриптов. Что вражДа эта есть и никуда она не делась, несмотря на то, что уже давно между вами не было войн. С чего все началось — не знаю. Хотя и хотел бы знать.
— Я тоже, — вздохнул эльф. — Но это никому не известно. Наверное, даже Светлой Королеве. Просто все с молоком матери впитывают эту ненависть. Кое-кому удается ее приглушить на время, а некоторых из моих сородичей просто нельзя выпускать в ваши города — первый же встречный гном свалится со стрелой в горле, а может быть, даже стрела будет пущена в спину. Но ты прав, сейчас между нами мир. И я не хочу стать вольной или невольной причиной его окончания. Чем меньше мы здесь пробудем, тем лучше и тем больше вероятность того, что я выберусь на равнину живым. У некоторых гномов, знаешь ли, терпения тоже бывает маловато. Особенно когда так легко навести на цель арбалет.
— Неужели вы, столь древние и мудрые, не можете по кончить с этой враждой?
— Что есть мудрость, человек? Что есть мудрость, если ты видишь перед собой брата, в куски изрубленного топором? Когда-то мы верили, что с появлением в этом мире людей все изменится. И поначалу так и было. Вы ведь с равным удовольствием воюете и с гномами, и с эльфами, и с орками.
— Мы не любим воевать… — возмутился было Рон, но Ильтар бесцеремонно прервал его:
— Брось, Черный Барс, я знаю, что говорю. За мою жизнь, поверь, я сумел изучить вас, людей, лучше, чем ты можешь себе представить. Вы любите воевать, вы легко готовы убедить себя, что кто-то или
