ласковых…
Вернулся официант. Поставил поднос, вытер стаканы грязной тряпкой, поставил их на стол и ушел.
Девушка быстро подняла свой стакан и сделала большой глоток. Слегка вздрогнула и побледнела.
— Ну скажите же что-нибудь… пошутите хотя бы. Не сидите так. За мной следят.
— Я знаю. Расскажи мне об этой засаде на Ноон-Стрит.
Она стремительно вытянула руку, впилась пальцами в его плечо и прошептала:
— Не здесь. Я не знаю, как вы меня нашли, да мне и нет до этого никакого дела. Вы похожи на человека, который не оставит женщину в беде. Там я чуть не умерла от страха. Но здесь, пожалуйста, не говорите об этом. Я сделаю все, что вы захотите, пойду, куда скажете. Только не здесь.
Полицейский освободил плечо и сел выпрямившись. Взгляд его был по-прежнему холодным, но улыбка мягкая.
— Понятно. Ты выполняла приказ Вальтца Элегантного. Он и там следил за тобой?
Она кивнула:
— Он настиг меня, едва я прошла три квартала. То, что я там сделала, он назвал неплохой шуткой, но он перестанет так думать, если увидит вас здесь.
Пит Энглих попробовал коктейль и сказал невозмутимо:
— Он как раз идет сюда.
Седой распорядитель лавировал между столиками, кланяясь и перебрасываясь репликами с гостями.
Девушка посмотрела в большое зеркало над головой полицейского, и лицо ее исказилось от страха.
Вальтц Элегантный неспешно приблизился к их столику, облокотился на спинку стула и, направив кривой нос в Энглиха, сказал:
— Привет, Пит! Тебя не было видно с тех пор, как похоронили Мак Кинли. Как дела?
— Так себе, — хрипло ответил Энглих. — Пью потихоньку.
Вальтц широко улыбнулся и посмотрел на девушку. Она взглянула на него, отвернулась и начала нервно скрести ногтями скатерть.
— Раньше знал эту дамочку или здесь подцепил? — спросил Вальтц приветливо.
— С кем-нибудь надо же пить. Послал записку ей. А что?
— Да нет, ничего. — Вальтц поднял один из стаканов и потянул носом. — С удовольствием подавал бы что-нибудь получше, но за полдоллара, к сожалению, не могу. Что вы скажете, если я приглашу вас попробовать по глоточку из другой бутылки, в моей берлоге?
— Мы? То есть ты приглашаешь нас вместе? — спросил Энглих якобы растроганно.
— Ну конечно, обоих. Скажем, через пять минут. Мне нужно еще здесь покрутиться.
Вальтц ущипнул девушку за щеку и тронулся дальше, легко поводя плечами в хорошо сшитом костюме.
— Значит, тебя звать Пит, — сказала девушка. — Ты хочешь умереть молодым, Пит. А меня звать Токен Вар. Смешно, правда?
— Мне нравится, — ответил он тихо.
Она взглянула на белый шрам на его горле. Глаза ее налились слезами.
Вальтц Элегантный кружил тем временем по залу, время от времени переговариваясь с клиентами. Он подошел к сцене, поднялся на нее, осмотрел весь ресторан. Увидев Энглиха, кивнул ему и исчез за толстым занавесом.
Полицейский отодвинул стул и встал.
— Пошли.
Токен Вар дрожащими пальцами потушила сигарету в стеклянной пепельнице, допила коктейль и встала. Они протиснулись между столиками и подошли к оркестру.
За занавесом был мрачный коридор с дверями по обе стороны. Пол был покрыт вытертой красной ковровой дорожкой.
— В самом конце, слева, — шепнула Токен Вар.
Пит Энглих постучал. Они услышали голос Вальтца, пригласившего их войти. Полицейский некоторое время смотрел на дверь, потом повернулся, окинул девушку жестким, оценивающим взглядом. Затем открыл дверь. Они вошли.
В комнате было почти темно. Правда, маленькая настольная лампа освещала часть стола, но свет не достигал ковра и тяжелых занавесей на окнах. В воздухе стоял запах алкоголя.
Вальтц сидел у стола, касаясь подноса, на котором стоял хрустальный графин, несколько рюмок, чашка со льдом и сифон с содовой.
Он улыбнулся и почесал свой огромный рубильник.
— Садитесь, дорогие. Шотландское виски по шесть девяносто за литр.
Энглих закрыл дверь и внимательно оглядел комнату. Медленно, спокойно он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и тихо сказал:
— Здесь душновато. Может, открыть окно?
Вальтц улыбнулся девушке, которая села к столу, и сказал:
— Хорошая мысль. Может, откроешь?
Полицейский обошел стол и пошел к стене. Проходя мимо Вальтца, он сунул руку под пиджак и дотронулся до рукоятки револьвера. Бесшумно подошел к красным занавесям, из-под которых виднелись носки черных ботинок.
Остановился, вытянул левую руку и одним движением откинул занавеску. Ботинки были пустыми. За спиной он услышал тихий смешок Вальтца и грубый окрик:
— Руки вверх, парень!
Девушка приглушенно вскрикнула. Энглих медленно повернулся. Огромный негр фигурой напоминал гориллу, а благодаря мешковатому клетчатому костюму казался великаном. Он вышел босой из стенного шкафа, большой черный револьвер был почти не виден в его тяжелой лапе.
У Вальтца Элегантного в руках тоже был револьвер. Вдвоем они спокойно смотрели на полицейского. Энглих стиснул зубы и поднял руки, глядя на них пустым взглядом.
Негр в клетчатом костюме подошел к нему и приставил револьвер к груди. Свободной рукой он вытащил у него из-под пиджака кольт и бросил его себе за спину. Потом, переложив револьвер из одной руки в другую, он как бы нехотя ударил полицейского в лицо.
Энглих покачнулся, во рту он почувствовал соленый привкус крови.
— Я не забуду этого, дорогой великан, — прохрипел Пит.
Черный усмехнулся от уха до уха:
— Забудешь, приятель. Скоро ты обо всем забудешь. — Он еще раз ударил его револьвером, потом сунул оружие в карман, протянул лапищу и ухватил полицейского за горло.
— Люблю придушить таких шутников, когда они начинают возникать, — проговорил он почти любя.
Энглих почувствовал, как в горло ему впиваются железные пальцы. Перед глазами у него стояло огромное и все увеличивающееся перекошенное улыбкой лицо негра… Оно мерцало в слабеющем свете.
Он ударил в него. Его удар был слабым, словно удар воздушным шариком.
Негр повернул его, ударил коленом в спину и перегнул назад.
Некоторое время Энглих слышал лишь грохот крови в ушах. Но потом откуда-то издалека до него донесся тонкий женский крик и еще голос Вальтца Элегантного.
— Спокойно, Раф. Только спокойно.
Мир Пита Энглиха наполнился глубокой тьмой, смешанной с кровавыми пятнами. Потом наступила тишина. Все замерло в неподвижности, даже кровь.
Негр положил Энглиха на пол, потер руки и удовлетворенно сказал:
— Вот та-ак! Люблю придушить таких шутников.
