инструкции.
— Да почему?
— Не спрашивайте меня о вещах, которых я не знаю. У меня нет для вас ответов. И не спрашивайте меня о вещах, которые я знаю, потому что я вам не отвечу. Откуда вы свалились? Неужели человек моей профессии станет отвечать на вопросы о своей работе каждому любопытному?
— Что-то, наверное, с погодой, — сказал он, — если человек вашей профессии отказывается от двухсот долларов.
И это меня не проняло. Я вынул его толстую коричневую спичку и стал ее рассматривать. На грани были нанесены узкие желтые полоски и белая надпись «Размонт. X. Ричардс З…» — дальше сгорело. Я сломал пополам спичку и бросил в корзину.
— Я люблю мою жену, — вдруг сказал он и показал мне полоску белых зубов. — Банально, но так оно и есть.
Он сжал челюсти и теперь говорил сквозь зубы.
— Она меня не любит. Не знаю даже, за что ей меня любить. Отношения между нами были натянутые. Она привыкла жить быстро. Ну, с нами ей было скучно. Мы не ссорились. Линда спокойная женщина. Но оттого, что она вышла за меня замуж, веселее ей не стало.
— Вы просто скромничаете, — сказал я.
Глаза его блеснули, но он сумел не сорваться.
— Нехорошо, Марлоу. Даже не смешно. Вы, похоже, порядочный человек. Я знаю, моя мать не выбросит две с половиной сотни просто для развлечения. Может быть, дело не в Линде. Может быть, это что-то другое. Может быть, — он остановился и проговорил очень медленно, глядя мне в глаза: — Может быть, это Морни.
— Может быть, — бодро сказал я.
Он взял перчатки, похлопал ими по столу, снова положил.
— Тут я действительно влип. Но я не думал, что она знает. Наверное, ей позвонил Морни. Он обещал не звонить.
Это было просто. А я спросил:
— Насколько далеко вы зашли с ним?
Это было не так уж просто. Он опять начал подозревать:
— Если б он ей звонил, то все рассказал бы. А она — вам, — неуверенно проговорил он.
— А может быть, это не Морни, — сказал я, и мне страшно захотелось пропустить стаканчик. — Может, кухарка забеременела от садовника. Но если это Морни, то сколько?
— Двенадцать тысяч, — сказал он, не глядя мне в глаза и краснея.
— Угрозы?
Он кивнул.
— Пошлите его подальше, — сказал я. — Что он за парень? Тертый?
Он опять поднял глаза, лицо решительное.
— Кажется, да. Видимо, все они такие. Приятный мужик по-своему, выпивоха. Только не думайте ничего такого. Линда просто работала там, как официанты или оркестр. А если вы ее ищете, то вам придется туго.
Я вежливо хмыкнул в ответ.
— Почему мне придется туго? Она же не зарыта на заднем дворе, я надеюсь.
Он вскочил с блеском ярости в глазах. Стоя перед столом, он сделал рукой вполне профессиональное движение правой рукой и выхватил небольшой автоматический пистолет с каштановой рукояткой. Калибр так примерно 25-й. И был он как родной брат того, что я видел в столе мисс Мерл Дэвис. Направленное на меня дуло выглядело, в общем, неприятно. Я не шевелился.
— Если кто-то попробует свалить Линду, сначала ему придется свалить меня, — жестко сказал он.
— Это будет нетрудно. Лучше достаньте пушку помощнее, если только вы не имеете в виду мух.
Он сунул пистолетик на место во внутренний карман, тяжело посмотрел мне в глаза, забрал перчатки и пошел к двери.
— Разговор с вами — пустая трата времени, — сказал он. — Просто корчите из себя мудреца.
— Подождите минутку, — сказал я. Поднялся и обошел стол. — Наверное, не стоит упоминать об этом разговоре при вашей матери, хотя бы ради девочки.
Он кивнул:
— Имея в виду количество информации, которую я получил, его вообще не стоит упоминать.
— Неужели так тяжело с этими двенадцатью тысячами, которые вы должны Морни?
Он опустил глаза, поднял, опять опустил.
— Всякий, кто одалживает двенадцать тысяч у Морни, должен быть крепче, чем я.
— Кстати, я даже не думаю, что вас беспокоит ваша жена. Я думаю, вы знаете, где она сейчас. Она от вас и не убегала. Она просто сбежала от вашей матери.
Он поднял глаза и молча натянул перчатку.
— Может быть, она пошла работать, чтобы поддержать вас, — сказал я.
Он посмотрел вниз, развернулся немного вправо, и кулак в перчатке описал напряженную дугу в направлении моей челюсти. Я отодвинулся, поймал его запястье и тихонько оттолкнул, налегая всем телом. Он отступил на шаг и стал тяжело дышать. Кисть у него была тонкая, мои пальцы обхватили ее целиком.
Мы стояли, глядя друг на друга. Он дышал, как пьяный, с открытым ртом и растянутыми губами, на щеках его горели ярко-красные пятна. Он попытался освободить руку, но я опять нажал, и ему пришлось сделать еще шаг назад. Его лицо было в нескольких дюймах от моего.
— Как это старик не оставил вам денег? — выдохнул я. — Или уже спустили?
Он ответил сквозь зубы, стараясь выдернуть руки:
— Если вам охота совать нос в эти помои, то Джаспер Мердок не был моим отцом. Он не любил меня и не оставил ни цента. Моего отца звали Хорэс Брайт, он разорился во время биржевой паники и выбросился из окна.
— Слабовато у вас с нервами, — сказал я. — Прошу прощения за мои слова о вашей жене. Просто хотел вас подначить.
Я выпустил его руку и отступил назад. Он все еще тяжело дышал. Глаза у него были злые, но голосом он владел.
— Вы получили, что хотели. Если вы довольны, то я пойду.
— Я сделал вам одолжение, — сказал я. — Когда ходишь с пушкой в кармане, нельзя быть таким обидчивым. Выбросили бы вы ее…
— Это мое дело, — сказал он. — Простите, что хотел вас ударить. Даже если бы вышло, больно бы не было, я думаю.
— Ничего.
Он открыл дверь и вышел, шаги его затихли в коридоре. Еще один тронутый. Я вернулся к столу, посмотрел на свой блокнот и снял трубку.
4
После трех гудков на том конце линии по-детски тонкий девичий голос прорвался через шум и треск и сказал:
— Доброе утро. Контора мистера Моргенштерна.
— Скажите, он на месте?
— Кто его спрашивает?
— Марлоу.
— Он знает вас, мистер Марлоу?
