Пять лет. Пять последних лет, Глеб Петрович. Причем заметь, в начале обе линии, можно сказать, совпадают, а потом появляется расхождение, и оно все время увеличивается. А под конец… Ну сам видишь. Просто фонтан какой-то. Погоди, не перебивай. Все твои возражения мне известны, я их сам высказывал вчера. Но эти черти быстро заткнули мне рот. Вот, взгляни-ка.
Он снова полез в портфель и выложил рядом с первым графиком еще два.
— Это такие же графики по Западной Европе и Соединенным Штатам, — сказал он. — Чувствуешь разницу? Данные, как ты сам понимаешь, взяты за тот же период.
Глеб посмотрел на графики и задумчиво потер переносицу под дужкой дымчатых очков. Да, разница была видна невооруженным глазом. На двух последних графиках красная и зеленая линии почти совпадали, причем местами красная проходила даже ниже зеленой.
Генерал молчал, с интересом разглядывая озадаченное лицо собеседника. Глеб чувствовал, что от него ждут ответа, но не понимал, что нужно сказать. «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить», — вертелось у него на языке, но это были не те слова, которых ждал от него генерал.
— Человеческий фактор, — сказал он наконец. — Вот чего не учли ваши аналитики. Широкая русская душа. В стране бардак, и всем на все плевать. Здесь бросили окурок, там не отремонтировали плотину… Понятно, что при таких условиях ущерб от стихийных бедствий будет на несколько порядков выше, чем в цивилизованных странах.
— Речь идет не об ущербе, — возразил Потапчук — а о самих стихийных бедствиях. На территории России они возникают в несколько раз чаще, чем должны даже по самым пессимистичным прогнозам. Фактор материального ущерба был намеренно исключен из набора предварительных данных. А вот человеческий фактор, как мне объяснили, наоборот, был учтен, и притом, что называется, с запасом. Кстати, уже по моей просьбе ребята сделали такой же анализ по республикам бывшего Союза. Графики я брать не стал, чтобы не запутаться, но поверь моему слову: такого, — он постучал пальцем по первому графику, — нет ни на одном из них. Все они выглядят примерно одинаково, везде фактическое положение вещей почти полностью соответствует прогнозу. А что касается бардака, так его у нас стало заметно меньше за последние пять лет.
— С последним утверждением я мог бы поспорить, — сказал Глеб. — Бардака стало меньше в Москве, а края продолжают разваливаться. Государство воюет с чеченцами, а господам олигархам жаль тратиться на поддержание в должном порядке каких-то противопаводковых систем и противоселевых заграждений. На кой черт им это нужно? Они-то при любом раскладе даже ног не замочат!
— Только не надо политических диспутов, — поморщился Потапчук. — К тому же, естественный износ защитных сооружений тоже был учтен при составлении графика.
— Ну тогда я не знаю! — Глеб развел руками. — Тогда и впрямь остается предположить, что у Господа Бога в отношении нас имеются свои собственные планы, и притом самого радикального свойства. Такие ребусы не по моей части, поскольку Господа Бога трудновато поймать на мушку.
— Гореть тебе в аду за такие слова, — шутливо предупредил генерал, Глебу показалось, что шутил он только наполовину. — И потом, есть кое-что, чего не знают даже наши аналитики. Я тут порылся в милицейских сводках и обнаружил кое-какие данные… Понимаешь, месяц назад при тушении лесного массива пожарники обнаружили посреди горящего торфяника два трупа. Один из них был опознан как работник местного лесхоза. Опознали его по ружью — вернее, по тому, что от ружья осталось. Ну и еще по кокарде… Второй — неизвестный, застреленный из этого самого ружья. Возле него нашли газовый револьвер, переделанный под мелкокалиберный патрон. Две пули из этого револьвера обнаружились в теле лесника — одна в груди, а другая — в голове. Там же нашли обгоревшую жестяную канистру, а на дороге — остов «нивы». «Нива» эта к тому времени уже неделю числилась в угоне. Официальная версия такова: какой-то сумасшедший приехал туда на угнанном автомобиле и пытался поджечь лес. Лесник его застукал, между ними завязалась перестрелка, в результате которой оба погибли.
— Изящно, — сказал Глеб. — А главное, никого не надо искать. Сумасшедший, значит? Знаете, у Станислава Лема есть повесть, где один герой говорит, что безумие вроде мешка, в который не слишком компетентные следователи склонны складывать все преступления, мотивы коих им непонятны. Боюсь, для сумасшествия это чересчур громоздко: угнанная машина, канистра с бензином, да еще и револьвер… Странно. Ни один псих не стал бы так тщательно готовиться к обыкновенному, да еще и совершенно бесцельному поджогу.
— Это ерунда, — сказал генерал. — Откуда нам знать, к чему стал бы готовиться псих. Я точно знаю одно: ни один псих не смог бы всадить в человека две пули подряд из плохонького самодельного револьвера, перед этим получив заряд медвежьей картечи между лопаток. И ни один лесник, пусть даже с самым героическим прошлым, не смог бы вести прицельный огонь с дырой во лбу. Там наверняка был кто-то еще. Я не знаю, кто это был, что он там делал, и сколько трупов на его совести, один или два. Я лишь уверен, что он там был и что ушел он оттуда почему-то пешком, не воспользовавшись машиной, которая находилась в его распоряжении. Это уже само по себе наводит на размышления, не так ли? Особенно если вспомнить о графиках и учесть то безобразие, которое ты можешь увидеть, выглянув в окно. Налицо стихийное бедствие, и организовал его вовсе не господь бог.
Глеб снова пожал плечами.
— Вероятно, но недоказуемо, — сказал он. — Да полно, Федор Филиппович, к чему вы это ведете? Забудьте вы об этом!
— Не могу, — вздохнул генерал. — Как говорится, и рад бы в рай, да грехи не пускают. Начальство получило копию отчета аналитического отдела и поручило мне расследование.
— Расследование пожаров на торфяниках?
— А также наводнений, сходов лавин, селевых потоков, прорывов дамб,.. Ну, и так далее. Словом, я уже второй день подряд отвечаю за погоду в стране. На пенсию, что ли, уйти? Вгонят они меня в гроб, умники эти… Понятия не имею, с какого конца за это дело взяться. И, между прочим, мне прозрачно намекнули, что было бы очень кстати обнаружить в этом деле чеченский след. Я вот тут подумал: а может, это и вправду ичкеры? В принципе, организовать сход лавины или внести некоторые изменения в конструкцию дамбы на водохранилище не так уж трудно…
— Я так не думаю, — возразил Слепой. — Чеченцы прячут от нас своих преступников, но об их преступлениях трубят на весь свет, как о великих подвигах во имя Аллаха. А здесь картина совсем другая. Прячут не преступника, а само преступление, придают ему вид стихийного бедствия, над которым люди не властны. А может статься, что никто ничего не прячет, и преступлений никаких нет. Во всяком случае, на вашем месте я бы не стал официально вешать всю эту бодягу на горцев. Смеяться над вами весь мир будет, Федор Филиппович, а начальство, которое само же все это и затеяло, останется недовольно: дескать, Потапчук контору опозорил, да что там контору — всю страну!
