обоих стволах медвежья картечь. Дернешься — разнесу в клочья.
Лицо у лесника было молодое, гладко выбритое, твердое, и выражение этого лица нравилось Ивану тем меньше, чем дольше он его разглядывал. Судя по нехорошему прищуру глаз, лесник действительно был готов стрелять на поражение. Да, точно, хотел, но пока что сдерживался, памятуя о том, что он — лицо официальное.
— Да стою я, стою, — поспешно заверил Иван. — Ты, командир, поаккуратнее с гармонью, а то, боже сохрани, пальнешь ненароком, потом отвечать придется.
С этими словами он шагнул к леснику — не столько к леснику, сколько подальше от своего костерка, который тем временем уже набрал силу и припекал Ивану ягодицы. Это невинное действие вызвало неожиданный эффект: лесник вдруг опустил стволы ружья пониже, и в следующее мгновение ружье бабахнуло, как полевая гаубица. Прямо перед кроссовками Ивана взлетел высокий фонтан земли пополам с клочьями дерна, по штанинам зло хлестнул вздыбленный картечью песок. Зубов застыл в нелепой позе, как будто они с лесником затеяли детскую игру в «замри — отомри».
— Ты чего? — с трудом шевеля онемевшими губами, пробормотал Иван, не рискуя пошевелиться, — больной, что ли? А если бы в ногу?
— Туши, — не вступая в дискуссию, приказал лесник, вместо разъяснений указав дымящимися стволами ружья на костер. — Быстро!
Ружье сразу же вернулось на место, снова уставившись Ивану в живот слепыми дырами стволов. Иван увидел, что дым ленивой синеватой струйкой течет только из одного ствола, из верхнего, а нижний оставался холодным и пустым — то есть не пустым, а, наоборот, заряженным верной смертью. Чтобы не смотреть в этот гипнотизирующий змеиный зрачок, Иван повернулся к нему спиной и увидел, что, пока они мило беседовали с лесником, огонь не терял времени даром.
— Как я это потушу-то? — с раздражением спросил он, оглянувшись через плечо на лесника. — У меня в мочевом пузыре столько воды не наберется.
— Живее, — отозвался лесник. — Туши, как хочешь. Даю тебе три минуты. Через три минуты я начну тушить сам, но сначала я тебя все-таки грохну.
— Посадят, — осторожно огрызнулся Иван.
— А кто узнает? — резонно возразил лесник и вдруг упер приклад в плечо и приник к нему щекой, сощурив левый глаз, а правым уставившись на Ивана поверх гладкого вороненого ствола. — Ну?!
— Хрен гну, — проворчал Иван и принялся, обжигаясь, растаскивать груду горящих сучьев.
Он топтал их ногами, сбивая пламя, забрасывал землей, тушил, гасил, расшвыривал подальше друг от друга, кашляя от дыма, обливаясь потом и мысленно проклиная ту минуту, когда согласился участвовать в этой авантюре. Хотя, если разобраться, все было в порядке вещей. Они с Удодычем хотели проверить, готовы ли соответствующие службы на местах к такой вот нештатной ситуации, так? Ну, вот и проверили. Службы готовы, честь им и хвала — как говорится, флаг в руки и паровоз навстречу. Только где же Удодыч, черт бы его побрал? Пора кончать с этим спектаклем!
Будто услышав мысленный призыв Ивана, появился Удодыч. Он вышел из кустов совсем не с той стороны, куда удалился несколько минут назад, и, поскольку лесник его не видел, значительно покашлял в кулак. Лесник резко обернулся и отступил на пару шагов, став так, чтобы держать под прицелом и Удодыча, и Ивана.
— Стоять! — резко выкрикнул он. — Кто такой? Документы!
Этот псих вел себя не как лесник, а как какой-нибудь омоновец. Иван подумал, что нынче среди молодежи развелась тьма вот таких отморозков. А все Чечня виновата, да еще телевизор…
— Легче, легче, б-браток, — сказал Удодыч. — Все нормально, с-свои.
Он вынул из кармана камуфляжной куртки какое-то удостоверение в красном коленкоровом переплете и протянул его леснику. Тот взял его левой рукой, правой продолжая сжимать ружье, развернул, бросил взгляд вовнутрь и удовлетворенно кивнул.
— Очень кстати, — сказал он и опустил, наконец, ружье. — А главное, вовремя. Даже странно. Откуда вы взялись?
— Оттуда же, откуда и всегда, — довольно расплывчато ответил Удодыч, убирая удостоверение в карман. — Что тут у вас? П-поджог?
Он скользнул по лицу Ивана чужим, неузнающим взглядом. Иван неуверенно улыбнулся, но его улыбка тут же увяла. Он, конечно, понимал, что Удодыч продолжает разыгрывать спектакль, но уж очень натурально это у него получалось. И, главное, зачем? Проверка окончена, огонь, можно сказать, потушен, лесник оказался на высоте, так какого рожна ему еще надо? Впрочем, они ведь хотели проверить не лесника, не руководство лесхоза, а совсем другое ведомство. Так, может, Удодыч сейчас объяснит этому придурку с ружьем, в чем тут соль, и они втроем доведут проверку до конца? Ведь, если разобраться, лесник тоже должен быть в этом заинтересован…
— А где остальные? — спросил лесник.
— Сейчас подтянутся, — пообещал Удодыч.
Он неторопливо вынул из кармана сигареты, сунул одну в зубы, снова пошарил по карманам и извлек оттуда некий предмет из вороненой стали, при виде которого у Ивана глаза полезли на лоб. Это был маленький револьвер с куцым стволом. Через секунду до Ивана дошло, что это, скорее всего, зажигалка, а в следующее мгновение Удодыч вдруг быстро прицелился этой зажигалкой в лесника и спустил курок. Зажигалка звонко бахнула, лесник выронил ружье и опрокинулся навзничь, прижимая к груди ладонь с судорожно растопыренными пальцами. Иван заметил выступившую между пальцами кровь, и ему стало чертовски неуютно: разыгранная Удодычем сцена выглядела чересчур естественно.
Лесник приподнял голову и зашарил по земле свободной рукой, пытаясь нащупать ружье. Удодыч шагнул к нему, вытянул руку с револьвером и нажал на спуск. Ничего не произошло. Удодыч спохватился, взвел курок большим пальцем и нажал еще раз. Револьвер — несерьезный какой-то, будто самодельный, — зло подпрыгнул у него в руке, и Иван увидел, как на лбу у лесника вдруг появилась черная отметина, будто муха села. Лесник уронил голову, пару раз судорожно перебрал ногами и затих.
Иван открыл рот, чтобы спросить, что это значит, но слова утонули в зловонной клокочущей массе, вдруг подкатившей к горлу и в мгновение ока заполнившей рот. Иван сложился пополам, и его завтрак —
