Потом последовала ослепительная вспышка — и тяжесть исчезла. Он освободился.
«Айви!» — закричал Тристан.
Тьма снова завихрилась вокруг него, и дорога вдруг превратилась в бешено крутящийся волчок, где черные спирали переходили в алые, а темноту ночи прорезали пульсирующие огни скорой помощи.
Он не слышал этих слов, но понимал их. Слышат ли другие? Понимают ли?
«Айви! Где Айви? Вы должны помочь Айви!»
Она лежала совершенно неподвижно. Вся в чем-то красном.
«Помогите ей, кто-нибудь! Вы должны ее спасти!» Но он почему-то не смог остановить санитара, не смог даже дернуть его за рукав.
— Пульса нет, — произнес женский голос. — Все кончено.
«Помогите ей!»
Спираль красного света вдруг вытянулась, расслоилась, стала прерывистой. Ленты света и тьмы помчались следом за ним, держась рядом, но не сливаясь друг с другом. Она здесь? Она с ним?
Потом он очутился в квадратной комнате. Здесь был день или просто ярко горел свет. Вокруг суетились люди. «Больница», — догадался Тристан. Лицо его было чем-то накрыто, поэтому он не видел света. Тристан не знал, как долго это продолжалось.
Кто-то склонился над ним.
— Тристан… — произнес дрожащий срывающийся голос.
«Папа?»
— О Боже… Господи, почему ты это допустил?
«Папа, где Айви? Она в порядке?»
— Боже мой, Боже мой… Сынок! — бормотал отец.
«Они ей помогают?»
Отец ничего не ответил.
«Ответь мне, папа! Почему ты молчишь?»
Отец держал его лицо в своих ладонях. Он склонился над ним, его слезы падали на лицо Тристана…
«На
Но почему тогда он смотрит на себя и на отца словно со стороны?
— Мне очень жаль, мистер Каррутерс, — сказала женщина в медицинской форме, стоявшая рядом с его отцом.
Но отец даже не посмотрел на нее.
— Умер на месте? — глухо спросил он.
Женщина кивнула.
— Мне очень жаль. Мы ничего не могли сделать.
Тристан почувствовал, как тьма снова обступает его со всех сторон. Он изо всех сил напрягся, пытаясь остаться в сознании.
— Что с Айви? — спросил его отец.
— Многочисленные порезы и ушибы, сейчас пребывает в шоке. Зовет вашего сына.
Тристан должен был найти ее. Он посмотрел на дверь, сосредоточил все свои силы — и прошел через нее. Потом сквозь еще одну, и еще — с каждым разом он чувствовал себя все сильнее и увереннее.
Он несся по коридору. Люди, словно не замечая его, шли прямо навстречу.
Тристану то и дело приходилось уворачиваться, отшатываясь то вправо, то влево. Похоже, он бежал намного быстрее их всех, но почему-то никто даже не думал уступить ему дорогу.
Медсестра шла ему прямо навстречу. Тристан остановился, чтобы спросить ее, где Айви, но она равнодушно прошла мимо.
Он свернул за угол и едва не налетел на тележку с бельем. В следующий миг он увидел прямо перед собой мужчину, катившего эту тележку. Тристан обернулся — тележка и мужчина были уже у него за спиной.
Юноша понял, что они прошли сквозь него, словно его здесь не было. Он слышал, что сказала врач его отцу. И все-таки его разум продолжал искать какое-то другое — какое угодно! — объяснение. Но другого объяснения не было.
Он умер. Никто его не видит. Никто не знает, что он здесь. И даже Айви его не увидит. И не узнает.
Тристан почувствовал такую боль, какой никогда не испытывал в жизни. Он сказал Айви, что любит ее, но ему не хватило времени доказать ей это. А теперь у него вообще не осталось времени. Она никогда не поверит в его любовь так, как верит в своих ангелов.
— Я не могу говорить громче! Ты слышишь меня?
Тристан поднял голову. Он стоял в дверях какой-то палаты. Внутри, на больничной кровати лежала незнакомая старушка. Она была совсем маленькая, словно высохшая, и вся седая; длинные тонкие трубки соединяли ее с какими-то аппаратами. Она была похожа на паука, попавшегося в собственную паутину
— Подойди, — попросила старуха.
Тристан оглянулся, чтобы посмотреть, к кому она обращается.
Позади никого не было.
— Мои старые глаза совсем сдали, я уже давно не вижу собственной руки, даже если поднесу ее к самому носу, — проговорила старая женщина. — Но я вижу твой свет.
Тристан снова оглянулся. Голос старухи звучал твердо и уверенно. Он казался намного больше и сильнее ее маленького слабого тела.
— Я знала, что ты придешь за мной, — сказала она. — Я была очень терпелива и все время ждала тебя.
«Она кого-то ждала! — с облегчением понял Тристан. — Наверное, сына или внука, и теперь принимает меня за кого-то из них. Но почему она видит меня, когда другие не видят?»
Лицо старушки сияло радостью.
— Я всегда верила в тебя, — проговорила она, протягивая тонкую высохшую руку к Тристану. Забыв о том, что его рука сейчас пройдет сквозь руку старухи, он потянулся к ней. Старушка закрыла глаза.
В следующее мгновение включилась сигнализация. Три сестры опрометью вбежали в палату. Когда они столпились над кроватью, Тристан тихо отошел в сторону. Он понял, что они пытаются вернуть старую женщину к жизни, но знал, что их усилия окажутся тщетными. Он не ломал себе голову над тем, откуда к нему пришло это знание, он просто знал и все. И еще он был уверен в том, что старая женщина не хочет возвращаться.
Может быть, она что-то знала о нем?
Но что она могла знать?
Тристан почувствовал, как на него снова надвигается тьма. Он боролся с ней, как мог. Он не хотел во тьму. Что если он уже не сможет вернуться обратно? Он должен был вернуться, он должен был в последний раз увидеть Айви.
Отчаянно сражаясь с подступающим беспамятством, Тристан обшаривал глазами палату, стараясь задержать внимание на каждом предмете. И вот тогда он впервые заметил то, что стояло на выдвижном столике перед кроватью, рядом с лежащей там же книгой: маленькая статуэтка с рукой, протянутой к старушке, и с ангельскими крыльями за спиной.
Много-много дней после этой ночи Айви помнила только ливень битого стекла, хлынувший в машину. Авария была словно сон, который продолжал ей сниться, но стирался из памяти. Он мог нахлынуть на нее в любой момент, как во сне, так и наяву. Тогда все ее тело напрягалось, а сознание начинало отматываться назад, но она не могла вспомнить ничего, кроме звука треснувшего ветрового стекла и водопада осколков, брызнувшего внутрь, словно в замедленной съемке.
