Тристан, не отрываясь, смотрел на Айви.
«Шекспир, „Ромео и Джульетта'. Действие второе, сцена вторая. Кстати, я пробовалась на роль для постановки „Шекспир в парке'. Режиссер по подбору актеров хотел дать мне роль».
«Здорово, — рассеянно ответил Тристан. Ему хотелось, чтобы она замолчала, а еще лучше — исчезла. Он хотел остаться один, чтобы любоваться Айви — прекрасной, золотоволосой Айви, которая легкой походкой подошла к ступеням и наклонилась, чтобы взять на руки Эллу».
«Между прочим, этот режиссер сказал, что за такой талант, как у меня, не жалко жизнь отдать».
«Отлично, — небрежно бросил Тристан. — Почему кошки не разговаривают? Элла, скажи ей! Расскажи ей все, что ты знаешь…»
«А главный режиссер — весь такой из себя, представляешь? — заявил, что ему нужно „более классическое' лицо и более правильный голос, без нью-йоркского диалекта. Нет, ты можешь в это поверить?»
Айви все еще стояла на крыльце, гладя кошку и глядя прямо на Тристана. Может быть, она все-таки верит? Может быть, она ощущает его присутствие?
«Этот режиссеришка сейчас в Нью-Йорке, остановился там ненадолго, готовит гастрольное представление. Я собираюсь навестить его».
«Здорово», — повторил Тристан.
Словно загипнотизированный, он повернул голову в ту же сторону, куда посмотрела Айви, услышав звук небольшого автомобиля, взбиравшегося на вершину горы.
«Может, убить его? — как ни в чем не бывало, продолжала Лэйси. — Подстроить аварию, чтобы он умер на месте?»
«Отлично».
«Ты безнадежен! — заорала Лэйси. — Просто жалок! Неужели ты и при жизни был таким восторженным идиотом? Страшно представить, каким чучелом ты выглядел, когда в тебе бурлили гормоны!»
На этот раз Тристан сердито обернулся к ней.
«Слушай, — сказал он, — ведь ты ничем не лучше меня. Я без ума от Айви, а ты — от самой себя. Мы оба одержимы, так что отвяжись от меня».
На миг Лэйси растерялась. На миг лицо у нее вытянулось. Никакая камера не успела бы поймать выражение обиды, промелькнувшее в ее глазах, но Тристан все заметил. Он сразу понял, что на этот раз она не притворялась, и пожалел о своих словах.
«Извини».
Лэйси молча отвернулась. Тристан испугался, что она может уйти, оставив его в одиночестве разбираться со своей миссией.
«Прости, Лэйси».
«Ладно, проехали», — буркнула она.
«Понимаешь, просто…»
«Кто это? — перебила она. — Труляля и Траляла пришли поскорбеть вместе с твоей возлюбленной?»
Обернувшись, Тристан увидел Бет и Сюзанну, вылезавших из машины.
В самом деле, обе они были в черном. Впрочем, Сюзанна всегда любила этот цвет, особенно в сочетании со смелыми фасонами, вот и теперь на ней было очень стильное открытое черное платье. Что касается Бет, то она была одета, как Бет — в свободный черный балахон в мелкий белый цветочек, оборка которого развевалась в нескольких дюймах от ее красных пластиковых босоножек.
«Это ее подруги, Бет и Сюзанна».
«Одна из них, определенно, передатчик», — заметила Лэйси.
«Передатчик?»
«Я говорю о той, которая завернута в занавеску для душа».
«Это Бет. Она писательница», — пояснил Тристан.
«Что я тебе говорила? Прирожденный передатчик».
Тристан смотрел, как Айви здоровается с подругами и ведет их в дом.
«Идем, — воскликнула Лэйси, вскакивая с капота. — Это будет весело!»
Тристан заколебался. Он уже видел ее веселье, и ему абсолютно не хотелось стать свидетелем очередного представления.
«Слушай, ты хочешь рассказать ей о своей великой любви или нет? Тебе предоставляется отличная возможность потренироваться! Нельзя упускать такой шанс, ведь эта чокнутая — абсолютный передатчик. Готовое радио! Понимаешь, хорошим передатчикам даже верить не обязательно, — тараторила Лэйси. — Они исключительно восприимчивы ко всем странным явлениям, в том числе и к ангелам. Можешь говорить через нее или, по крайней мере, писать через нее. Ты ведь знаешь, что такое автоматическое письмо, правда?»
Тристан что-то слышал об этом. Кажется, этим занимаются медиумы: их рука, подчиняясь чужой воле, автоматически записывает послания от умерших.
«Ты думаешь, что Бет — медиум?»
«Только необученный. Природный транслятор. Она непременно передаст твои слова — если не сегодня, так завтра. Нам нужно только установить с ней связь и проникнуть в ее сознание».
«Проникнуть в сознание?» — переспросил Тристан.
«Это очень просто, — успокоила его Лэйси. — Все, что тебе нужно — это думать, как она. Видеть мир ее глазами, чувствовать то, что она чувствует, любить того, кого она любит и желать того, чего она желает».
«У меня нет шансов», — уныло ответил Тристан.
«Да брось! Проще говоря, тебе нужно настроиться на ее радиоволну, и ты автоматически влезешь к ней в голову».
«Ты просто не знаешь, что такое Бет и что у нее в голове. Я ведь уже сказал, что она писательница? Так вот, она пишет знойные любовные романы».
«Ого… Те, в которых герой страстно смотрит на свою возлюбленную, его глаза подергиваются томной поволокой, а сердце так разрывается от любви, что он не видит и не слышит ничего вокруг?»
«Они самые».
Лэйси кивнула головой и ухмыльнулась.
«Ты прав. У вас с Бет абсолютно нет ничего общего».
Тристан пропустил ее шпильку мимо ушей.
«Знаешь, что я тебе скажу? Если ты действительно любишь свою Айви, то попытаешься. Я уверена, что герои романов Бет не спасовали бы перед первым препятствием».
«Может быть, лучше попробовать через Филиппа? — предложил Тристан. — Это младший брат Айви, и он видел мое свечение».
«Ага! Значит, ты уже нашел одного верующего?» — уточнила Лэйси.
«Наверное, он тоже передатчик», — заметил Тристан.
«Вовсе не обязательно. Верующие и передатчики — это абсолютно разные материи. Одно от другого не зависит».
«Может, сначала попробуем Филиппа?»
«Ну конечно, почему бы не потратить время впустую?» — хмыкнула Лэйси, проходя в дом.
Филиппа они нашли на кухне, где он пытался испечь шоколадные кексы в микроволновке. На стойке рядом с миской валялись замызганные бейсбольные карточки и каталог, открытый на странице с фотографиями детских горных велосипедов. Тристан не сомневался в успехе. Мысли этого «передатчика» не представляли для него никакой загадки.
«Встань у него за спиной, — посоветовала Лэйси. — Если он заметит твое свечение, это его отвлечет. Он начнет искать причину, будет пытаться понять. Короче говоря, сосредоточится на этом так сильно, что не сможет открыться для нас».
