Капитан Кронджейгер вдруг вскочил и нахлобучил шляпу.
– Я тут один против троих, – проворчал он. – Я возглавляю Отдел убийств. То, что Гейгер занимался порнографической литературой, меня не касается. Но должен признать, что это дело выставит в плохом свете также и мой отдел, если газеты возьмутся перемывать косточки. Чего вы, собственно, господа, хотите?
Уайдальс посмотрел на Ольса, который спокойно произнес:
– Я хочу передать вам арестованного. Идемте.
Ольс встал. Капитан дико посмотрел на него и вышел из комнаты. Ольс направился вслед за ним. Когда дверь закрылась, прокурор забарабанил пальцами по крышке стола и направил на меня свой светлоголубой взгляд.
– Вы должны понять, что чувствует полицейский, когда вынужден затушевать нечто подобное. Возможно, вам придется дать показания...
Даже с занесением в полицейский протокол. Несмотря на это, я надеюсь, что мне удастся объяснить каждое из этих двух убийств отдельно друг от друга и не вмешивать в дело имени генерала Стернвуда. Вы знаете, почему именно я не оттаскал вас за ухо?
– Нет. Я ожидал, что вы оборвете мне оба.
– Сколько вы зарабатываете на всем этом?
– Двадцать пять долларов в день и расходы.
– Или на сегодняшний день, это составило пятьдесят долларов и несколько центов за бензин?
– Что-то около этого.
Прокурор склонил голову на одно плечо и суставом мизинца потер подбородок.
– И за эту сумму вы готовы вызвать на себя гнев половины всех полицейских нашего штата?
– Я делаю это без особого удовольствия, – ответил я. – Но как, черт возьми, я могу поступить иначе? Я взял это дело. А продаю то, что имею, чтобы зарабатывать на жизнь. По крайней мере, ту толику смелости и сообразительности, которой наградило меня провидение, и готов бороться до конца, не обращая внимания на последствия, чтобы защитить своего клиента. То, что я столько сказал сегодня вечером, не испросив позволения генерала, противоречит моим принципам. Если речь идет о затушевывании дел, то я сам был полицейским, как вам известно, господин прокурор. Это делается повсеместно в каждом большом городе. Полиция обычно очень принципиальна, если так называемый любитель стремится что-то затушевать, а сама делает это через день, чтобы удовлетворить своих друзей или кого-то, имеющего влияние. Я еще не уладил дело окончательно. Все еще веду его. И в дальнейшем тоже буду действовать так, как действовал, естественно, если это будет необходимо.
– Пока капитан Кронджейгер не лишил вас лицензии, – буркнул прокурор. – Вы сказали, что несколько деталей дела, носящих личных характер, сохраните в тайне. Они очень важны?
– Я все еще не закончил своей миссии, – сказал я и посмотрел ему прямо в глаза.
Прокурор Уайльд улыбнулся открытой улыбкой ирландца.
– Я хотел бы кое-что сказать тебе, мой мальчик. Мой отец и генерал Стернвуд были большими друзьями. Я сделал все, что позволяет мне положение, а может быть и больше, чтобы оградить старика от лишних неприятностей. Но рассчитывать на это в будущем невозможно. Две его дочери рано или поздно вляпаются во что-нибудь такое, чего нельзя будет скрыть, особенно эта сладенькая белокурая девица. Их никуда нельзя пускать без надзора. По-моему старик сам виноват во всем этом. Мне кажется, он понятия не имеет, что представляет собой нанешний мир. Есть еще одна вещь, которую я хотел бы с вами обсудить, пользуясь случаем, что мы здесь один на один и можем не соблюдать официальности. Ставлю доллар против канадского цента, генерал опасается, что его зять, бывший контрабандист, каким-то образом замешан во всем этом и, нанимая вас, надеялся получить подтверждение, что это не так. Как вы полагаете?
– То, что я слышал о Ригане, не позволяет думать о нем, как о шантажисте. Ведь у него было теплое гнездышко у Стернвудов, а он, несмотря на это, ушел.
– Насколько теплым было это гнездышко, ни вы, ни я не знаем, – сказал прокурор. – Он принадлежит к тому типу мужчин, которые не любят излишнее тепло. Генерал говорил вам, что разыскивает Ригана?
– Он мне сказал, что хотел бы знать, где Риган и как его дела. Он был очень привязан к нему. Его огорчило то, как он ушел, не сказав ему даже «до свидания».
Прокурор поглубже уселся в кресле и сморщил лоб.
– Вот как, – изменившимся голосом сказал он и протянул руку к предметам, лежавшим на столе, отложил голубой блокнот Гейгера, а остальные вещественные доказательства придвинул ко мне.
– Все эти вещи можете взять назад, – сказал он. – Они меня не интересуют.
Глава 19
Было уже почти одиннадцать, когда я поставил свою машину в гараж и подошел к «Хобарт Армс». Дверь закрывали в десять, поэтому мне пришлось воспользоваться своим ключом. Внутри, в пустом квадратном холле, находился какой-то мужчина, который при виде меня сунул зеленую вечернюю газету за кадку с пальмой, а окурок в кадку. Потом встал, помахал мне шляпой и сказал:
– Шеф хочет с тобой поговорить. Так что оставь своих друзей снаружи, старик.
Я спокойно стоял и смотрел на его приплюснутый нос и похожее на бифштекс ухо.
– Что ему надо?
– Тебе-то что? Держи свой нос подальше от его дел, и тогда все будет о'кей. – Рука его все время вертелась возле внутреннего кармана расстегнутого плаща.
– От меня воняет полицией, – сказал я. – Я слишком устал, чтобы говорить, чтобы есть и чтобы думать. Но если ты считаешь, что я могу идти и слушать приказы Эдди Марза, то постарайся вытащить свою пушку, прежде чем я отстрелю тебе второе ухо.
– Ерунда. У тебя нет револьвера. – Он посмотрел мне прямо в глаза. Его черные косматые брови сошлись на переносице, уголки губ опустились вниз.
– Вчера, дорогой мой Лэнни, вчера. Я не всегда бегаю без оружия.
Он замахал левой рукой.
– Ладно, твоя взяла. Мне никто не приказывал стрелять в кого-либо. Ты сам все услышишь от него.
– Чем позже, тем лучше, – сказал я и повернулся, когда этот тип прошел мимо, направляясь к выходу. Он открыл дверь и вышел, не оглянувшись. Я улыбнулся собственной глупости, подошел к лифту и поднялся наверх, в свою квартиру. Достал из кармана револьвер Кармен и усмехнулся ему. Потом старательно почистил его, смазал и, завернув в кусок фланели, запер на ключ в одном из ящиков стола. Сделал себе стакан коктейля и как раз когда пил его, когда зазвонил телефон.
Я сел возле столика, на котором стоял телефон.
– Значит, вы сегодня такой острый, да? – послышался голос Эдди Марза. – Твердый, быстрый, острый и бодаю каждого, кто ко мне приблизится.
Чем могу служить?
– Там полиция, вы знаете где. Вы не впутали меня в это дело, а?
– А почему я не должен был бы это сделать?
– Я добр к тем, кто добр ко мне, приятель. И очень недобр к тем, кто недобр со мной.
– Прислушайтесь хорошенько, и вы услышите, как стучат мои зубы.
Он сухо рассмеялся.
– Так как: впутали или нет?
– Нет. Но чтоб меня черти взяли, если я знаю, почему. Наверное, потому, что дело довольно запутанное и без вашего участия.
– Благодарю. Кто его застрелил?
– Вы прочитаете это завтра утром в газетах... Возможно.
– Мне надо узнать это сейчас.
– А вы всегда получаете то, что вам надо?
– Нет. Так это можно считать ответом, приятель?
– Его застрелил человек, о котором вы никогда не слышали.
Удовлетворитесь этим.
