не в состоянии. Что вы о ней думаете?
— На любителя.
Он нахмурился:
— Я про мать спрашиваю. При чем тут Мерл — девушка как девушка.
— Вы на редкость наблюдательны.
Он так удивился, что чуть не забыл стряхнуть ногтем пепел. Но не настолько, чтобы попасть в пепельницу.
— Так что мать? — терпеливо спросил он.
— Отличная старая полковая лошадь. Сердце из чистого золота, настоящее сокровище, вот только до него не докопаться.
— Но зачем ей искать Линду? Не могу понять. Да еще нанимать детектива? Мать ненавидит тратить деньги. Это у нее в крови. Зачем ей понадобилась Линда?
— Понятия не имею. А с чего вы взяли?
— Я вас так понял. И Мерл…
— Мерл — романтическая особа. Это ей померещилось. Черт побери, она сморкается в мужской носовой платок. Уж не в ваш ли?
Он покраснел:
— Глупости. Послушайте, Марло, пожалуйста, не упрямьтесь, расскажите, как обстоит дело. Много я вам дать, к сожалению, не могу, но пару сотен…
— Не злите меня. И вообще, я не имею права говорить с вами. Приказ.
— Но почему же?
— Не задавайте вопросов, на которые у меня нет ответов. И не задавайте вопросов, на которые у меня есть ответы. Я все равно ничего не скажу. Вы что, с луны свалились? Неужели вы думаете, что человек моей профессии станет говорить о своей работе с первым встречным?
— Если человек вашей профессии, — злобно сказал он, — отказывается от двух сотен долларов, значит, творится что-то неладное.
Я и это пропустил мимо ушей. Взял из пепельницы толстую красную спичку и поднес к глазам. Тонкие желтые грани, белая этикетка с надписью: «Розмонт. X. Ричардс 3…» — остальное обгорело. Я переломил спичку пополам, соединил концы и швырнул ее в мусорную корзину.
— Я люблю свою жену, — неожиданно сказал он, обнажив белые крепкие зубы. — Звучит пошло, но это так.
— Они жили счастливо и умерли в один день…
— Зато она меня не любит, — процедил он сквозь зубы. — И неудивительно. Последнее время мы не ладили. Она привыкла к веселой жизни. А у нас… у нас ей было скучно. Мы не ссорились. Линда умеет держать себя в руках. Но от такого мужа, как я, радости мало.
— Скромность украшает человека.
Его глаза заблестели, но он сдержался:
— Хватит вам иронизировать. Послушайте, Марло, вы как будто человек приличный. Я знаю, мать не станет просто так выбрасывать на ветер двести пятьдесят долларов. Может, дело не в Линде. Может, тут что-то еще. Может… — он запнулся, а потом, смотря мне прямо в глаза, медленно произнес: — Может быть, дело в Морни?
— Очень может быть, — оживился я.
Он поднял перчатки, ударил ими по столу и положил их опять.
— Тут я действительно свалял дурака, — сказал он. — Но я не мог предположить, что она узнает об этом. Очевидно, Морни звонил ей. А ведь обещал не говорить.
Все ясно.
— И сколько же вы ему должны? — спросил я.
Ясно, да не совсем. Он опять заподозрил что-то неладное:
— Если он звонил ей, то рассказал бы. А она — вам, — неуверенно произнес он.
— Тогда, может быть, дело не в Морни? — Мне вдруг очень захотелось выпить. — Мало ли. Но если все-таки дело в Морни, сколько вы ему должны?
— Двенадцать тысяч, — ответил он, опустив глаза и покраснев.
— Угрожает?
Он кивнул.
— Пусть получает деньги по фиктивным векселям, — сказал я. — Что он собой представляет? Опасен?
Он опять поднял голову. И с решительным видом сказал:
— Думаю, да. Все они такие. В свое время играл злодеев в кино. Смазливый. Из породы соблазнителей. Но не подумайте ничего такого. Просто Линда работала у него в клубе, как работают официанты или оркестр. Если вы ищете Линду, найти ее будет непросто.
Я вежливо поинтересовался:
— Можно узнать почему? Надеюсь, ее не закопали в саду?
Он встал, бесцветные глаза вспыхнули гневом. Облокотившись на стол, он довольно плавно взмахнул правой рукой и извлек небольшой автоматический пистолет примерно 25-го калибра с рукояткой из орехового дерева. Родной брат того, который я обнаружил в столе у Мерл. Его дуло грозно уставилось на меня. Я не пошевелился.
— Тот, кто обидит Линду, будет иметь дело со мной, — пригрозил он.
— Нашли чем испугать. Вы бы лучше настоящим пистолетом обзавелись, а то из этой игрушки только по мухам стрелять.
Он спрятал свой пистолетик во внутренний карман, пристально посмотрел на меня, взял со стола перчатки и направился к двери.
— Бесполезно с вами говорить, — сказал он. — Только и знаете, что острите.
— Минуточку, — сказал я, встал и обошел вокруг стола. — Вам, пожалуй, не стоит рассказывать матери о нашей встрече — хотя бы ради маленькой секретарши.
Он кивнул:
— Было бы что рассказывать.
— Разве что о двенадцати тысячах, которые вы должны Морни?
Он опустил глаза, поднял их, опять опустил:
— Неужели вы поверили, что я должен Алексу? Он бы мне в жизни не дал.
Я подошел к нему вплотную.
— Между прочим, — заметил я, — что-то непохоже, чтоб вы очень волновались за свою жену. По- моему, вы знаете, где она. Линда убежала вовсе не от вас. Она убежала от вашей матери.
Он поднял на меня глаза и натянул одну перчатку. Молча.
— Возможно, она найдет работу, — продолжал я, — и будет вас содержать.
Он опять уставился в пол, немного подался вправо, и кулак в перчатке описал в воздухе резкую дугу снизу вверх. Я увернулся, схватил его за запястье и, надавив, медленно отвел кулак к груди. Нога его поехала назад, и он тяжело засопел. Запястье тонкое, как у девушки. Мои пальцы обхватили его и сомкнулись.
Так мы и стояли, уставившись друг на друга. Дышит, как пьяный, раскрыв рот и растянув губы. На щеках красные пятна. Попытался вырваться, но я так давил на него, что ему пришлось, чтобы не упасть, сделать шаг назад. Теперь наши лица почти соприкасались.
— Что ж твой папаша не оставил тебе ни гроша? — улыбнулся я. — Или ты все спустил?
Он заговорил сквозь зубы, все еще пытаясь вырваться:
— Если уж вы суетесь не в свое дело и если имеете в виду Джаспера Мердока, так это не мой отец. Он меня терпеть не мог и не оставил мне ни цента. Мой отец, Хорас Брайт, разорился и выбросился из окна.
— Слов много, а толку мало, — сказал я. — Простите. Я просто хотел позлить вас, когда говорил, что вас будет содержать жена.
Отпустил его запястье и сделал шаг назад. По-прежнему тяжело, напряженно дышит. В глазах злоба,
