стопа желтой бумаги.
– Молодец, что пришли, Марлоу, – протянул он лениво. – Располагайтесь.
Пропустили уже глоток-другой?
– Нет еще. – Я сел и посмотрел на него. На вид он был еще бледный и потрепанный. – Как ваша работа?
– Прекрасно, только утомляюсь быстро. Жалко, что после четырехдневного запоя так паршиво себя чувствуешь. Иногда в это время лучше всего пишется. В нашем деле стоит заклиниться от напряжения – и конец, ничего не выходит.
Главное, чтоб легко работалось – тогда получается. Все, кто говорит наоборот, врут, как сивый мерин.
– Может быть, это зависит от человека, – заметил я. – Флоберу нелегко работалось, а писал он прилично.
– О'кей, – сказал Уэйд и сел. – Значит, Флобера читаете, значит, вы интеллектуал, критик, ценитель литературы. – Он потер лоб. – Я завязал, и это омерзительно. Мне противен любой человек со стаканом в руке. Надо идти туда и улыбаться всем этим гнусным гадам. Все они знают, что я алкоголик.
Всем интересно, что же я пытаюсь утопить в вине. Какая-то фрейдистская сволочь объяснила, что пьянство – это способ спастись бегством. Любой десятилетний ребенок это знает. Если бы у меня, боже избави, был десятилетний сын, он бы спрашивал: «Папочка, от чего ты бежишь, когда напиваешься?»
– Я так понял, что у вас это недавно началось, – сказал я.
– Просто в последнее время хуже стало, но выпить всегда был не дурак. В молодости легче отходишь. А когда уже за сорок, тут дело другое.
Я откинулся и закурил.
– О чем вы хотели со мной поговорить?
– А вы как думаете – от чего я убегаю, Марлоу?
– Понятия не имею. Информации недостаточно. Кроме того, все от чего-нибудь убегают.
– Но не все напиваются. А вы от чего убегаете? От своей молодости, или от угрызений совести, или от сознания, что вы мелкий деятель мелкого бизнеса?
– Понятно, – сказал я. – Вам нужно кого-то оскорбить. Давайте, старина, не стесняйтесь. Когда будет больно, я скажу.
Он усмехнулся и взъерошил короткие вьющиеся волосы. Затем ткнул себя пальцем в грудь.
– Полюбуйтесь на мелкого деятеля мелкого бизнеса, Марлоу. Все писатели – подонки, а я самый подонистый. Я написал двенадцать бестселлеров, и если удастся закончить этот бред, что лежит на столе, возможно, будет и тринадцатый. И ни один из них не стоит пороха, которым надо бы их всех взорвать к чертовой матери. У меня прелестный дом в весьма респектабельном районе, где хозяин весьма респектабельный мультимиллионер. У меня прелестная жена, которая меня любит, и прелестный издатель, который меня любит, а сам я люблю себя больше всех. Я эгоист, сукин сын, шлюха или сутенер от литературы – что вам больше нравится – отъявленный мерзавец. Итак, чем вы можете мне помочь?
– А чем надо?
– Почему вы не обижаетесь?
– На что обижаться-то? Просто слушаю, до чего вы себя ненавидите. Это скучно, но для меня не оскорбительно.
Он хрипло засмеялся.
– Вы мне нравитесь, – сообщил он. – Давайте выпьем.
– Здесь не буду, дружище. Я вам не пара. Не желаю смотреть, как вы развяжете. Помешать вам нельзя, но и помогать я не обязан.
Он встал, – Не обязательно пить здесь. Пошли туда. Полюбуемся на избранное общество, в котором приходится вращаться, когда разбогател и переехал к ним поближе.
– Ладно вам, – сказал я. – Бросьте это. Кончайте. Они такие же, как все.
– Ara, – упрямо продолжал он. – Вот в этом-то беда. Кому они нужны такие?
Высший класс здешних мест, а чем они лучше шоферни, которая хлещет дешевый виски? Даже хуже.
– Кончайте, – повторил я. – Хотите накачаться – давайте. Но не вымещайте это на других, которые тоже зашибают, но при этом не отлеживаются у д-ра Верингера и не сбрасывают в чокнутом виде своих жен с лестницы.
– Ara, – произнес он и внезапно сделался спокоен и задумчив, – Вы прошли испытание, дружище. Не хотите здесь пожить немножко? Большую пользу бы мне принесли просто своим присутствием.
– Не понимаю, какую.
– Зато я понимаю. Просто чтоб вы были здесь. Тысяча в месяц вас заинтересует? Я зверею, когда напиваюсь. Не хочу звереть. Не хочу напиваться.
– Я вам помешать не смогу.
– Поживите месяца три. Я бы кончил проклятую книгу и уехал отдыхать куда-нибудь подальше. Залег бы в горах Швейцарии и очистился душой и телом.
– Книгу? Вам так деньги нужны?
– Нет. Просто раз начал, надо закончить. Иначе мне крышка. Я вас как друга прошу. Для Леннокса вы не то сделали.
Я встал, подошел к нему вплотную и взглянул в упор ему в глаза.
– Я Леннокса довел до смерти, мистер. Его из-за меня убили.
– Чушь. Не сентиментальничайте, Марлоу. – Он провел рукой по горлу. – У меня эти чувствительные барышни вот где сидят.
– Чувствительные? – спросил я. – Или просто добрые?
Он отступил и наткнулся на край дивана, но удержался на ногах.
– А ну вас к черту, – сказал он ровным голосом. – Нет, так нет. Вы-то тут ни при чем. Просто мне нужно кое-что узнать, дозарезу нужно. Вы не знаете, что это, да, может, я и сам не знаю. Но что-то есть, точно, и мне это нужно узнать.
– Про кого? Про вашу жену? Он выпятил губу, потом прикусил.
– Кажется, про меня самого, – сказал он. – Пошли, мы ведь выпить хотели.
Он подошел к двери, распахнул ее, и мы вышли.
Если он хотел, чтобы мне стало не по себе, ему это удалось на пять с плюсом.
Глава 24
Когда он открыл дверь в гостиную, в лицо нам ударил гул голосов. Он, казалось, стал еще громче. Примерно на два стаканчика громче. Уэйд стал здороваться направо и налево, и гости как будто обрадовались его появлению.
Но к этому времени они уже обрадовались бы и появлению знаменитого убийцы Фила из Филадельфии с его самодельным топориком. Жизнь превратилась в большое эстрадное шоу.
По пути к бару мы столкнулись с д-ром Лорингом и его женой. Доктор шагнул вперед, навстречу Уэйду. Лицо у него было перекошено от ненависти.
– Рад вас видеть, доктор, – дружелюбно сказал Уэйд. – Привет, Линда. Вы где пропадали последнее время? Впрочем, это дурацкий вопрос. Я сам...
– М-р Уэйд, – произнес Лоринг дребезжащим голосом, – я должен вам кое-что сказать. Просто и решительно. Оставьте мою жену в покое.
Уэйд взглянул на него с интересом.
– Доктор, вы устали. И ничего не пьете. Позвольте вам что-нибудь предложить.
– Я не пью, м-р Уэйд. Как вам прекрасно известно.
Я пришел сюда с единственной целью, и теперь она выполнена.
– Что ж, понятно, – сказал Уэйд все так же дружелюбно. – Поскольку вы мой гость, мне сказать нечего – только, что вы, по-моему, слегка рехнулись.
Разговоры вокруг стола притихли. Мальчики и девочки навострили ушки.
Интересное кино. Д-р Лоринг вынул из кармана пару перчаток, расправил, взял одну за палец и сильно хлестнул ею Уэйда по лицу.
