убрать весь этот хлам, не правда ли? Ну конечно! А что там внизу, под окном?
- Под нами комната, где произошло убийство, а перед избой садик. Прошу вас проследовать за мной.
Суд торжественно направляется в садик. В одном из окон внизу выставлена рама.
- Вот здесь, не угодно ли, было вырезано отверстие в стекле. Прямо над нами оконце чердака, через которое якобы выскочил Манья. - И Бигл добавляет скромно: - Сразу же после убийства я тщательно осмотрел садик и не обнаружил под окном ни одного следа. А грядки были только что вскопаны, и накануне шел дождь...
Председатель суда одобрительно кивает.
- Штепан явно лжет. Но вам бы следовало сразу же после убийства заглянуть на чердак.
Бигл щелкает каблуками.
- Господин судья, я не хотел рассыпать кукурузы. Но для верности я тотчас же забил дверь на чердак гвоздиками, так что туда никто не мог попасть. Сегодня утром я эти гвозди вынул, а на двери прикрепил кусок нитки.
Председатель доволен.
- Отлично, отлично, я вижу, вы обо всем позаботились, господин... господин...
Бигл выпятил грудь.
- Младший полицейский Бигл!
Еще один милостивый кивок.
- Между нами говоря, господа, нет никаких сомнений в том, что Манья лжет. Однако, поскольку мы здесь, вам, наверное, небезынтересно будет заглянуть в избу?
Из-за стола встает рослый, плечистый, медлительный крестьянин. Семья обедает.
- Это Михал Гордубал, брат покойного. Он временно взял на себя ведение хозяйства...
Михал Гордубал низко кланяется господам.
- Аксена, Гафья, живо подайте господам стулья.
- Не надо, хозяин, не надо. А почему вы не вставите новую раму, холодно ведь, сквозит из окна?
- А зачем новую? В суде рама-то, жалко покупать другую.
- Так, гм... Я вижу, вы заботитесь о Гафье. Она умный ребенок, берегите ее хорошенько, сиротку. Это ваша жена, не так ли?
- Верно, господин, верно. Деметрой звать, Ивана Вариводюка дочка, из Магурице..
- Вижу, вы ждете прибавления семейства.
- Ждем, ждем, коли пошлет господь, да святится имя его.
- А нравится ли вам в Кривой?
- Нравится, - говорит Михал и машет рукой. - Простите, господин, а нельзя ли и мне на работу в Америку?
- Как Юрай?
- Как он, покойник, дай ему, господь, царствие небесное.
И Михал провожает господ к воротам.
Суд возвращается в город (Гей, лошадки, гей, важные вести вы везете! А деревня похожа на Вифлеем, ей-богу!)
Судья наклоняется к прокурору.
- Еще не поздно, коллега. Не закончить ли нам с этим делом на вечернем заседании? Ведь сегодня речей будет меньше, чем вчера...
Прокурор слегка краснеет.
- Сам не знаю, что со мной вчера сделалось. Говорил, точно в трансе. Словно я не прокурор, а мститель. Хотелось греметь, проповедовать...
- Мне показалось, что я в храме, - задумчиво произносит председатель. - Вся публика затаила дыхание. Странные люди... Я тоже чувствовал, что мы судим нечто большее, чем преступление - мы судим грех...
Слава богу, сегодня в зале будет пусто. Сенсация миновала. Все пойдет как по маслу.
Все пошло как по маслу. На вопрос - виновен ли Штепан Манья в предумышленном убийстве Юрая Гордубала с заранее обдуманным намерением? - присяжные восемью голосами ответили 'да' и четырьмя 'нет'.
И на вопрос - виновна ли Полана Гордубалова в соучастии в убийстве? - ответили 'да' всеми двенадцатью голосами.
На основании этого вердикта присяжных суд присудил Штепана Манью к пожизненной каторге, а Полану Гордубалову, урожденную Дурколову, - к каторге сроком на двенадцать лет.
Полана стоит, как неживая, подняв голову. Штепан Манья громко всхлипывает.
- Уведите их!
Сердце Юрая Гордубала затерялось и так и не было погребено.
КОММЕНТАРИИ
ГОРДУБАЛ
В октябре 1932 года верховный суд в городе Брно рассмотрел во второй инстанции дело об убийстве закарпатского крестьянина Юрая Гардубея его односельчанином Василем Маняком. 14 октября 1932 года газета 'Лидове новины', постоянным сотрудником которой был Карел Чапек, под заголовком 'Подкарпатская трагедия' опубликовала следующий отчет журналиста и писателя Бедржиха Голомбека об этом процессе: 'В маленькую деревню Барбово под Мукачевом летом прошлого года приехал автомобиль, и, к удивлению всей деревни, из него вышел Иржи Гардубей, после восьмилетнего отсутствия вернувшийся из Америки. Он уже прислал своей жене много денег и кое-какие еще привез с собой: счастье ему благоприятствовало. Свои вещи он привез в чемоданах, вызвавших восхищение всей деревни. Только жена его не проявляла ко всему этому большого интереса, потому что, как это вскоре узнал и Иржи Гардубей, в его отсутствие она компрометирующе вела себя с батраками и особенно с двадцатитрехлетним Василем Маняком, с которым обручила свою одиннадцатилетнюю дочь Гафью. Гардубей спустя некоторое время навел в доме порядок, отменил обручение своей дочурки, а Маняка выгнал.
Но дело этим не кончилось. Полана Гардубейова, которая была на одиннадцать лет старше своего возлюбленного, еще несколько раз встречалась с Маняком, после чего он однажды отыскал на поле своего зятя и обещал ему пару волов, если он убьет Гардубея. Зять ответил ему на это, что такую вещь он не сделал бы и за сто пар быков. Маняк поэтому решился на преступление сам и совершил его в ночь на 27 октября 1931 года.
Судя по всему Гардубейова открыла ему дверь хаты, и Маняк один или вместе со своей милой пронзил Гардубею сердце шилом для плетения корзин, потом вырезал алмазом стекло в окне, чтобы казалось, будто преступник проник через него. А для того чтобы все выглядело так, как будто убийство совершено с целью грабежа, он унес и деньги, - всего их у Гардубея было около 45000 чехословацких крон. Жандармы, обследовавшие место убийства, сразу установили, что преступник проник в хату через двери, а вовсе не через окно, и вскоре арестовали Маняка. Он упорно отпирался, но затем, когда в выгребной яме было найдено шило, которым было осуществлено убийство, сознался в преступлении. Однако он утверждал, что совершил убийство один и никто ему не помогал. Увидев, что никто не верит, будто он проник в дом через окно, он заявил, что проник в него с чердака через люк в потолке, но и это было неправдоподобным, поскольку люк на чердаке был засыпан кукурузой.
На суде присяжных в Ужгороде, где Маняку было предъявлено обвинение вместе с его любовницей, против которой говорили многие обстоятельства дела, он сначала отрицал свою вину, но потом сознался и снова утверждал, что совершил убийство один. Свидетели показали, что жена плохо обращалась со своим мужем, не разговаривала с ним и спроваживала его, дети Гардубейовой тоже свидетельствовали против своей матери, и присяжные признали обоих обвиняемых виновными: Маняка - в совершении убийства, Гардубейову, которая до конца процесса все отрицала, - в сообщничестве. Суд приговорил Маняка к
