чтобы подработать носильщиком. Когда он там примелькался, местные заправилы наехали на него, чтобы взять дань и растолковать суть бизнеса «по понятиям». Волков даже обрадовался возможности потренироваться на движущихся объектах, проверить, не ослаб ли удар и сноровка за время, проведенное на больничной койке, в прозрачной палате из стеклопластика, обнесенной никелированной металлической сеткой в мелкую ячейку.
Толстяка в грязной робе, местного босса, он поставил на четвереньки точным и сильным ударом в промежность. Тот, побледнев и обмякнув, распластался на пыльном полу подсобки, куда «цеховики» зазвали Родиона, чтобы поболтать «по душам». Несколько шестерок бросились было на его защиту, но Волков так отделал первых двух, что остальные моментально одумались, увидев, как их товарищи с переломанными конечностями скулят от боли.
Он не претендовал на пост босса и сразу же объяснил это неформальному братству носильщиков. Те облегченно вздохнули, и в дальнейшем проблем не возникало: Волкову отвели одну из платформ, и он продолжил работу.
Если бы еще месяц назад кто-то сказал ему, что он будет подносить сумки на вокзале или разгружать вагоны, Родион бы ни за что не поверил и послал бы такого «предсказателя» куда подальше. Теперь же, скрипя зубами, он вынужден был уговаривать самого себя поверить в то, что это ненадолго.
Что вот-вот он разыщет Панкрата, привезет его Басу, реабилитируется в глазах чеченцев и наконец-то плюнет на все с высокой башни.
А пока что Волков продолжал вести подпольную жизнь, по ночам беседовать с Акимычем о политике и потихоньку выяснять, в каком из монастырей Подмосковья мог находиться тот «мерседес», вид которого так хорошо запал ему в память.
О монастыре он впервые услышал от людей, навещавших его в больничной палате. Суровые ребята в штатском (оба – уверенные в себе мачо с квадратными подбородками) проговорились случайно или намеренно, что автомобиль, дескать, находится в собственности духовных лиц, то есть пожертвован каким- то неслабым психом во искупление явно неслабых грехов. Об этом, мол, даже в газетах было написано, раскопали-таки ушлые журналюги.
Родион тогда усиленно симулировал околокоматозное состояние, упрямо игнорируя показания приборов, утверждавших, что он в полном порядке. Он постоянно жаловался на боли в голове, симулировал одышку, терял сознание во время допросов Волков выдержал несколько рентгеновских снимков и томограмму, не обнаруживших абсолютно ничего ни в мозгу, ни в дыхательном аппарате, но был настолько красноречив и убедителен, что врачи в конце концов поверили в его почти полную неспособность самостоятельно передвигаться и уходить далеко от палаты А когда количество охранников, присматривавших за Волковым, сократилось с трех до одного, совсем еще зеленого пацана, он резко «выздоровел» и покинул это неприятное место, оставив после себя труп со свернутой шеей.
Сейчас он жалел только об одном, что не попытался окольными путями выведать у тех, кто его допрашивал, побольше деталей о монастыре. По крайней мере, узнать хотя бы, в какой газете была напечатана заметка о пожертвованном «мерседесе»
Но, предположив вполне резонно, что такой случай не могли обойти вниманием крупнейшие желтые листки столицы, Родион решил в обратном порядке просмотреть все их выпуски за последние полгода Задачу затрудняло то, что он не мог записаться в библиотеку, не имея паспорта. Разумеется, собираясь на охоту за Панкратом в тот злополучный день, Волков вполне сознательно не прихватил с собой удостоверение личности.
Тут ему пришлось положиться на Акимыча. Оказалось, что старик – тот еще кухонный политик и следит за новостями, в силу отсутствия прочих занятий, очень внимательно. В пылу очередного спора о будущем государства Российского он любил достать из кармана очки с гибкими дужками, скрепленные широкой резинкой, водрузить их на нос, принять весьма ученый вид и начать свой монолог с многозначительного «Однако .», за которым следовала порой довольно длительная пауза, заполненная скрипом стариковских извилин Акимыч с удовольствием приносил Родиону старые газеты из ближайшей библиотеки, в архиве которой работал его военный дружок. Предварительно старик сам прочитывал издание и если что-то принимал близко к сердцу, то устраивал с Волковым горячую дискуссию, несмотря на то что новость, которую они обсуждали, была уже недельной, а то и месячной давности.
Его усилия увенчались успехом Через полторы недели после появления в музейном подвале Родион встретил упоминание о «мерседесе» в статье на страницах «Столичного вестника». Кричащий заголовок материала гласил «Дорога в рай вымощена „мерседесами“», а фотографии автомобиля в разных ракурсах занимали едва не половину полосы.
Монастырь назывался Свято-Тихоновским, был «одного возраста с Московией», как писал автор статьи, и находился на расстоянии сорока километров от МКАД, рядом с городским поселком, название которого Родион поспешил выписать отдельно на листе бумаги В тот день они с Акимычем славно поговорили о церкви и вере.
– Свято-Тихоновский, значит, – пробормотал Марк, еще раз пробежав глазами небольшой (всего-то на шесть страниц, включая аналитическую записку) отчет, подготовленный для него Греховым. – Посмотрим-ка, господа монахи, вашу страничку в Интернете…
Он сидел перед включенным компьютером в бункере центра, попивая крепкий натуральный кофе и дымя хорошей сигарой. В помещении благодаря мощному кондиционеру было не жарко, но и не слишком прохладно – в общем, самые подходящие условия для плодотворной работы.
В строке поиска Марк набрал адрес Свято-Тихоновского монастыря и нажал «ввод». Главная страница открылась мгновенно; на ней было четыре вкладки – «История», «Сегодня», «Карта» и «Жертвую». Ради интереса Эрдман кликнул мышью по последней вкладке, сразу же привлекшей его внимание.
Кроме стандартной формы, которую предлагалось заполнить жертвователю, пожелавшему перевести энную сумму со своего счета на счет монастыря, там имелся список наиболее значительных жертв и жертвователей – разумеется, если последние пожелали оставить о себе какую-либо информацию. В столбце «Анонимы» значился и «мерседес» класса С, причем тут же приводилась его цена в американских долларах. Наверное, для того, чтобы солидная цифра убедила очередного жертвователя быть пощедрее.
Хмыкнув, Марк перешел на вкладку «Карта».
Изучив ее в онлайне, он скопировал стилизованную под старину карту монастыря в отдельный графический файл, увеличил масштаб и распечатал на принтере.
Затем он внимательно просмотрел раздел «Сегодня». Присвистнул, увидев количество послушников: целых сто пятьдесят черноризцев. В монастыре был свой яблоневый сад, огород в несколько аров, иконописная мастерская с собственной древней («Ну, разумеется», – кивнул, прочтя это, Марк) манерой, известной на «всякой русской земле». Кроме этого, имелась и вполне современная многопрофильная больница для нуждающихся, где квалифицированные доктора-волонтеры готовы были осмотреть любого, кто только пожелает пройти обследование. Здесь же был свой, хотя и не очень большой, стационар на двенадцать мест.
Интересно, подумал Марк, они, часом, не по количеству апостолов вместительность стационара подгоняли?
К долгой и весьма подробно изложенной истории монастыря он остался совершенно равнодушен: знание прошлого никоим образом не могло помочь ему в задуманном.
Выключив компьютер, Марк отхлебнул кофе и, затянувшись сигарой, откинулся на спинку причудливо изогнутого, но удобного кресла Затем он подвинул к себе лежавшую на рабочем столе распечатку карты монастыря и принялся внимательно ее изучать. На это ушло минут пятнадцать. Он даже начертил карандашом предполагаемые маршруты проникновения на территорию, расположенную за двухметровой стеной из внушительных валунов. По ней будет легко взобраться, решил Марк, выступов – сколько угодно.
Он еще раз пролистал отчет Грехова. По его данным, машина в монастырь не вернулась. Брошенный «мерседес» был обнаружен дорожным патрулем по эту сторону МКАД. Беглецы бросили его на расстоянии пяти с половиной километров от кольцевой, в районе, который менее всего можно было назвать престижным. Но даже там, где реальная власть принадлежит бандам молодых отморозков, никто не покусился на машину: видно, инстинкт самосохранения все-таки не до конца умер даже в уличных беспредельщиках.
