придумаешь. Но, согласитесь, попытка распродать фрагменты картины здесь, в России, – дело крайне рискованное. Я бы даже сказал, безнадежное. Наших коллекционеров на мякине не проведешь, и похитители убедились в этом, показав один из фрагментов профессору Андронову. Прошу прощения, Ирина Константиновна, но из песни слова не выкинешь. Тот сразу что-то заподозрил, и его убрали. Поэтому, чтобы не заниматься далее истреблением российских коллекционеров и искусствоведов, логично было бы продать фрагменты за границей. Там и денег можно выручить больше, и коллекционеров, готовых закрыть глаза на некоторые неблаговидные детали, навалом. Да и живется им там вольготнее, особенно тем, которые умеют держать себя в руках и не хвастаться своими покупками на весь мир. Исполнители могли быть людьми недалекими и даже наверняка были таковыми, в противном случае отказались бы от участия в этой афере, как поступил небезызвестный Гриша Пикассо. Однако организатор преступления...
– Чебышев? – уточнил Виктор Викторович.
– Совершенно верно, Чебышев, – подтвердил Федор Филиппович и мастерски сделал вид, что не замечает изумленного взгляда Ирины. – Так вот, Чебышев – не дурак и наверняка прекрасно понимал все, о чем я только что говорил. Очевидно, Гальцев был включен в состав группы именно из-за своих связей на Западе. Только он мог установить контакт с потенциальными покупателями, и только он имел реальные шансы добиться заключения сделки на выгодных для преступников условиях.
– Звучит логично, – согласился Виктор Викторович.
Лицо у него было задумчивое. Забытая сигарета дымилась на краю хромированной пепельницы, и на конце ее нарос длинный кривой столбик сероватого пепла. На глазах у Глеба столбик обломился под собственной тяжестью и беззвучно упал на дно пепельницы, а сигарета, от которой осталось всего ничего, продолжала гореть, как подбитый бронетранспортер, и к небу от нее поднималась ровная, чуть завивающаяся струйка дыма. Потом со стороны канала опять подул отдающий тиной и ракушками ветерок, дымная струйка дрогнула, смялась и рассеялась.
– Однако до чего глупо, согласитесь, – продолжал Назаров, – проделать такую работу, бог весть сколько времени торчать за границей, налаживая связи, а потом вернуться домой и умереть от банального инфаркта на заплеванной автобусной остановке!
– Да, это действительно кажется очень глупым, – кивнул Федор Филиппович. – Похоже на неудачное стечение обстоятельств. Но, когда мне сегодня утром доложили об этом стечении обстоятельств, я в него, честно говоря, не поверил. Почти все участники похищения мертвы, и все они умерли на первый взгляд из- за крайне неудачного для них стечения обстоятельств. Пьяная драка, самоубийство – опять же пьяное, затем какой-то дурацкий налет, в результате которого были убиты два человека и похищена просто смехотворная сумма, едва покрывшая расходы налетчика на патроны и бензин, чтобы доехать до магазина... Потом совершенно идиотская история на озере, когда два человека утонули при полном безветрии и отсутствии течения во время рыбалки, на утренней зорьке. А теперь этот инфаркт... Словом, я попросил медиков еще разочек взглянуть на тело. И что вы думаете? Под левой лопаткой покойного Гальцева обнаружился след укола!
– Именно укола? – уточнил Назаров. – А это не мог оказаться укус насекомого или просто... ну, извините за грубый натурализм, выдавленный прыщик?
– Фу, – сказала Ирина. – Приятного тебе аппетита!
– Я ведь извинился, – сказал Виктор Викторович, сверкнув в ее сторону мимолетной и рассеянной, но очень теплой улыбкой. – Выдавленный прыщик – действительно неаппетитная штука. Но разве найденный на автобусной остановке в тридцатипятиградусную жарищу труп выглядит аппетитнее?
– Знаешь, – сказала Ирина, – ты тоже порой бываешь невыносим. Не в переносном смысле, а в прямом.
Назаров приподнял брови, отчего на его античном, красиво вылепленном, хотя и слегка отяжелевшем лице появилось выражение комичного недоумения.
– Может быть, мы не станем ссориться? – мягко спросил он. – Особенно...
– При посторонних, ты хочешь сказать? – мигом пришла ему на выручку Ирина. С точки зрения Глеба, это была помощь примерно того же рода, что оказывает коновал лошади, которая сломала обе передние ноги. – А они вовсе не посторонние! Это мои хорошие знакомые; более того, ты сам назвал их моими коллегами. И коль скоро у моего любовника с моими коллегами зашел разговор, от которого меня в буквальном смысле слова выворачивает наизнанку, я не вижу ничего зазорного в том, чтобы... Ну, словом, давайте выпьем.
И, схватив бутылку, она размашистым движением наполнила свою рюмку до краев, обильно оросив при этом скатерть.
– Давайте, – первым нарушил наступившее после этой выходки неловкое молчание бесценный Федор Филиппович, который все на свете повидал и ко всему привык и которого поэтому было невозможно смутить. – Давайте еще раз выпьем за именинницу. Это звучит банально...
– Да уж, – не утерпел Глеб Сиверов, который почти не слышал генерала и вставил свою реплику именно затем, чтобы никто этого не заметил.
Глеб думал об Ирине Андроновой – о том, какая она все-таки штучка (к черту рифмы, это, в конце концов, неприлично), а еще о том, отчего она так взвилась из-за этого, не к столу будет помянут, выдавленного прыщика. Действительно, пока речь шла о поножовщине, выстрелах в упор из заряженного крупной сечкой дробовика, вскрытых в теплой ванне венах и утопленниках, она сохраняла ледяное спокойствие айсберга. Услышав о случившемся с Гальцевым инфаркте, она явно была поражена и даже напугана, а известие о найденной под лопаткой у мертвеца маленькой красной точке почему-то вообще повергло ее в состояние крайнего, неуправляемого раздражения. Вот именно, неуправляемого. Ирина сейчас напоминала Глебу автомобиль – и не какой-нибудь 'москвич', а ее собственную реактивную 'хонду-82000', потерявшую управление на скользкой дороге при скорости двести двадцать километров в час. Ее швыряло из стороны в сторону, ударяло о препятствия, но скорость была чересчур высока, чтобы препятствия могли ее остановить, и она неслась дальше – без руля и ветрил, в грохоте столкновений и вихре разваливающихся на лету обломков...
Ну, допустим, о Гальцеве она не знала – ей никто не сказал, просто не успели. Может быть, такая реакция именно поэтому? Ох, сомнительно... Ирина Андронова – дама не просто воспитанная, а обладающая рафинированными манерами выпускницы Петербургского института благородных девиц, и собой она владеет так, что многим мужикам не грех у нее поучиться. Черта с два она устроила бы своему миленку такую сцену на глазах у двух совершенно посторонних мужиков (коллеги? Ха-ха!), не имея на то очень веских оснований.
'Что, черт подери, с ней творится?' – подумал Глеб, и вопрос этот не был праздным.
