– Ну, с этим можно было бы поспорить... – усмехаясь, начал Глеб.
– Ни один из вас не похож ни на поп-звезду, – не дала возразить Ирина, – ни на... э...
– Мы вас поняли, – поспешно сказал Федор Филиппович.
– Тем более что в наше время это практически одно и то же, – добавил Сиверов. – Нет, если накрасить, скажем, Федору Филипповичу губы...
– Перестань молоть чушь, – резко оборвал Потапчук. – Вы правы, Ирина Константиновна. В конце концов, не в морг же вам идти...
– Это почему же?! – возмутился Сиверов.
– Потому что она никогда не видела Короткого и не знает его в лицо, – с ужаснувшим Ирину спокойствием ответил Федор Филиппович. – Еще принесет нам в бумажке не того лилипута, хорони его потом за казенный счет...
Ирина наконец поняла, что господа офицеры изволят шутить. Ответная колкость уже готова была сорваться с ее языка, но тут Потапчук выпрямился и, залпом допив остывший кофе, сказал:
– И еще, Ирина Константиновна, я вас попрошу... Понимаю, что это скорее всего бессмысленно, но все же постарайтесь навести справки в среде коллекционеров и вообще людей близких к искусству. Поверьте моему опыту, в начале поиска почти каждый шаг кажется бессмысленным, каждое направление – бесперспективным... Вы только представьте себе: огромная страна, и на ее просторах – лилипут с картиной под мышкой... Тут есть от чего прийти в уныние. Однако искать надо, и мы будем это делать. Даст бог, найдем... А вы все-таки поспрашивайте. Вряд ли на 'Мадонну Литта' позарился кто-то из серьезных коллекционеров, но, может быть, похититель обращался к кому-то из них за советом, консультацией...
– Вряд ли, – сказала Ирина, – но я, как вы выразились, поспрашиваю. Хотя мне все-таки кажется, что это полная ерунда. Мансуров – вот кто меня интересует.
– Вот и узнайте, не обращался ли он к кому-то за консультацией по поводу рыночной стоимости работ Леонардо, – не растерялся Федор Филиппович.
– Для этого надо лишиться рассудка, – заметила Ирина.
– Для того чтобы украсть картину да Винчи, тоже надо быть не в себе, – негромко произнес Сиверов от окна, где он опять стоял, пуская дым в открытую форточку.
Ирине хотелось возразить, но возразить было нечего: это был один из тех редчайших случаев, когда их с Сиверовым мнения целиком и полностью совпадали.
Глава 12
Марат Хаджибекович крякнул и привычно провел согнутым указательным пальцем по седоватой щеточке усов – сначала по правому усу, а потом по левому. Его широкое смуглое лицо с маслянистыми щелочками глаз, что прятались в вечно припухших, окруженных сеткой веселых морщинок веках, в данный момент выражало легкое недоумение пополам с сочувствием. Сидевшая перед ним молодая женщина была на диво хороша, и помощь пластического хирурга ей совсем не требовалась. Узкие, частично скрытые очками со слегка затемненными стеклами глаза хирурга с профессиональным интересом скользнули по красивому, с правильными чертами, свежему лицу, прямым плечам, высокой, в меру полной груди и стройным ногам, имевшим, насколько мог видеть Марат Хаджибекович, почти идеальную форму, ради которой миллионы женщин изнуряют себя непомерными физическими нагрузками и тратят бешеные деньги на тренеров, массажистов и шарлатанов, именующих себя специалистами по диетам. Этой даме природа и родители совершенно бесплатно дали все, о чем другим остается только мечтать, а вот поди ж ты – она, видите ли, недовольна!
Такие дамочки, одолеваемые скукой, не знающие, куда еще им девать шальные, доставшиеся без труда деньги, появлялись в кабинете пластического хирурга Марата Хаджибековича Мансурова довольно часто, и он обычно старался как-нибудь повежливее их спровадить. Конечно, платили они не скупясь – опять же потому, что не знали цены деньгам, – но иметь с ними дело часто оказывалось себе дороже. Жена Марата Хаджибековича, двадцать лет отработавшая с ним бок о бок в операционной, а в прошлом году уступившая наконец его уговорам и ушедшая на покой, называла таких дамочек 'бабоньками' – не всегда, а лишь тогда, когда пребывала в спокойном, слегка юмористическом расположении духа. Но в тех нередких, увы, случаях, когда 'бабонькам' удавалось ее разозлить, мадам Мансурова прямо и открыто именовала их стервами – случалось, что и в лицо. 'Этим стервам не угодишь, – говорила она, с грохотом швыряя в таз окровавленные инструменты. – Если в могли, они бы и Господу Богу предъявили претензии, тем более что он совершает ошибки намного чаще, чем ты'.
Поэтому 'бабонек' Марат Хаджибекович оперировал лишь тогда, когда не мог отвертеться. Ну, и еще в случае сильной нужды в деньгах, когда возникала вдруг необходимость серьезных расходов. Честно говоря, такая нужда существовала и сейчас, однако, выслушав потенциальную пациентку, Марат Хаджибекович про себя твердо решил, что оперировать ее не станет ни за что, ни за какие деньги.
– Не понимаю, уважаемая... – он заглянул в заполненную медсестрой карточку, хотя отлично помнил имя посетительницы, – уважаемая Ирина Константиновна, зачем вам это нужно. Вы выглядите просто превосходно, клянусь! Уверяю, будь я лет на десять моложе...
– Извините, доктор, – жеманно поджимая губы, на которых казался излишним даже тот минимум помады, что там был, металлическим голосом перебила посетительница, – но на заигрывания врачей с пациентами я смотрю, мягко говоря, отрицательно. Не заставляйте меня жалеть, что мы не в Соединенных Штатах, где такие ситуации разрешает суд – разрешает, как правило, не в пользу мужчины.
– Я хотел сказать, что, будучи лет на десять моложе, непременно бы в вас влюбился, – мягко закончил Мансуров, подумав при этом, что пациентка не только богатая стерва, но и дура набитая – набитая, увы, деньгами, что делало любую ее угрозу более чем реальной. – Платонически влюбился, понимаете? Надеюсь, вы не расцениваете платоническую любовь как сексуальное домогательство?
– А разве так бывает? – округлив глаза, удивилась пациентка. – Я имею в виду, платонически? Какой в этом смысл?
– Глубочайший, уверяю вас, – сказал Марат Хаджибекович, сам не понимая, лжет он по привычке или действительно думает то, что говорит. – Но мы отвлеклись. Вы превосходно выглядите, и я не вижу никакой необходимости хирургического вмешательства. Ну ни малейшей! Зачем, – протянув руку, он взял со стола явно вырванную из какого-то журнала страницу с женским портретом, – зачем вам менять свое прекрасное лицо на другое, путь даже не менее прекрасное? Ведь вас же знакомые узнавать перестанут! Я уже не говорю о том, что это очень сложно. У вас совсем другое строение черепа, понадобится масса
