— Я люблю тебя, — тихо сказал он. — Я всегда любил тебя. Я любил тебя в незапамятные времена и буду любить тебя еще долго после того, как всякие воспоминания о нас сотрутся с лица земли.
Он поднял ее на руки и положил на ложе, а потом сам лег рядом с ней.
Несколько минут они лежали рядом, взявшись за руки. Потом она произнесла голосом, тихим от смущения:
— Я не могу этого понять, Марк, но все же я желаю тебя. Я хочу, чтобы ты любил меня. Почему?
— Ты сама должна найти ответ, любимая моя. Но я никогда не заставлю тебя делать то, чего ты не хочешь. Если таково твое желание, я сейма встану и уйду.
— Нет!
При этих словах он снова обхватил ее сильными руками и поцеловал с такой страстью, что она не смогла удержаться и ответила ему. Она возвращала ему поцелуй за поцелуем, словно пробуя его на вкус. Она опаляла его своим огнем, пока пламя внутри него не начало взметаться вверх. Это было пламя, рожденное от вечно теплящегося огня его любви к ней. Оно горело и плясало в нем, и его желание обладать ею становилось все горячее и горячее.
Он развел ее ноги в стороны, сел на корточки, протянул руки и коснулся ее грудей. Он смотрел и восхищался ими. Ее глаза были закрыты, и, пристально глядя сверху вниз на ее веки, покрытые пурпурными тенями, он задавал себя вопрос, осознает ли она вообще его присутствие.
— Зенобия! — произнес он.
Ее глаза открылись, и она улыбнулась ему.
— Я здесь! — Она легко коснулась губами его губ. Они снова стали целоваться, и их страсть разгоралась все сильнее. Теперь он дал своим рукам ту свободу, которой они так жаждали — свободу ласкать ее дивное тело. Он гладил ее спину, доходя до выпуклостей ягодиц. Потом перевернул ее лицом вниз и начал свое восторженное поклонение ее телу. Он медленно и жадно целовал ее, двигаясь по той же самой дорожке, по которой до этого скользила его рука. Однако он не остановился на ягодицах, а продолжал свое движение дальше, по ее ногам и узким ступням.
Зенобия с наслаждением вздохнула. Оденат никогда не любил ее так. Марк — нежный любовник, внимательный и страстный. Он осторожно подготавливал ее. Она никак не могла понять, почему не чувствует себя виноватой. Возможно, потому, что она не искала этого чуда, этого восторга, и найти его сейчас, в эту ночь великой трагедии — дар богов. Большего она и не могла бы просить.
Он снова повернул ее на спину и, прикасаясь к ней легкими поцелуями, двинулся по ее ногам вверх, дошел до бедер, но остановился. Это — особое удовольствие, и он решил приберечь его до следующего раза. Он стал раздражать языком ее пупок, и она вся извивалась от удовольствия, когда он снова добрался до ее грудей. В этот раз он сосал ее соски, цвета меда, до тех пор, пока от полноты ощущений они не встали упругими ядрышками.
Своим большим телом он накрыл ее. Их губы снова слились, и она почувствовала, как он тяжел. Со вздохом она раздвинула ноги, давая ему дорогу, и прошептала:
— О да, мой дорогой, да!
Нежно, с бесконечной осторожностью, он проник в ее тело. Зенобия сразу же поняла, что его орудие огромных размеров, и слегка вздрогнула. Он остановился, чтобы дать ее телу время привыкнуть к величине его члена. Потом начал глубже проникать в нее, и, к своему изумлению, она ощутила волшебное начало. «Слишком быстро!»— подумала она в неистовстве, но была не в состоянии помешать этому.
Задыхаясь, она вскрикнула, открыла глаза и увидела, что его пылающие голубые глаза смотрят на нее сверху вниз. Он видел, как серые радужные оболочки ее глаз покрылись поволокой в тот момент, когда ее омыла первая волна наслаждения.
— Нет! — всхлипнула она. — Это слишком быстро! Но он стал успокаивать ее.
— Это только начало, любимая! Я дам море наслаждения!
И он сдержал слово. Он доводил ее до вершин блаженства несколько раз и лишь потом позволил своему могучему семени излиться в нее.
Они заснули, держа друг друга в объятиях. Их прекрасные сильные тела переплелись. Но, опасаясь за ее репутацию, он спал очень чутко и проснулся еще до рассвета. Когда он взглянул на нее, его наполнила нежность. Он хотел разбудить ее и снова любить, но она спала так крепко. Ее тело исцелялось после потрясений минувшей ночи. Он тихо встал, оделся. Ему лучше уйти, пока его не увидела какая-нибудь сплетница.
Слабый шум заставил его повернуться к двери. К своему изумлению, он увидел там потрясенного Лонгина.
— Как же ты мог воспользоваться ею? — в ярости прошептал Лонгин. — Она ведь доверяла тебе, Марк!
— Я не воспользовался ею, Лонгин! Просто так случилось! Это простодушное объяснение убедило Кассия Лонгина в том, что это правда. Но все же он был расстроен. По-своему он тоже любил Зенобию.
— Идем со мной! — холодно произнес он. — Я отведу тебя в мои апартаменты — тебе необходимо присутствовать во дворце в это утро.
— Я бы никогда не причинил ей вреда, Лонгин!
Кассий Лонгин повернулся к римлянину, и в его карих глазах появилось грустное выражение.
— — Я знаю, — вздохнул он. — Как давно ты уже любишь ее, Марк? Я все понимаю, но ты должен быть осторожен! Именно сейчас ее положение так ненадежно!
— Мы будем осторожны, Лонгин.
— Что ж, люби ее, если хочешь, Марк, но не забывай, что Пальмира — прежде всего. Если бы сейчас Зенобии пришлось выбирать между тобой и городом. Пальмира была бы на первом месте. Никогда не вынуждай ее выбирать!
— Ты, конечно, шутишь, Лонгин! Такой женщине, как Зенобия, просто необходимо быть любимой. Она не может жить без любви!
Кассий Лонгин покачал головой.
— Не обманывай себя. Это в минуту слабости она растаяла в твоих объятиях. Зенобия — не какая- нибудь слабовольная женщина, которая рада вести домашнее хозяйство своего мужа и вытирать сопливые носы и мокрые попки детей. Она рождена для величия! Об этом свидетельствовали все предзнаменования при ее рождении, и она только что начала осуществлять свое предназначение!
Глава 6
— Ты ведешь себя словно девчонка, рожающая своего первого ребенка, а не как женщина, которая уже родила двоих сыновей, — ворчала старая Баб.
Когда боль снова пронизала ее тело, Зенобия заскрежетала зубами.
— Вабу и Деми я рожала легко, а этот ребенок, кажется, вовсе не желает появляться на свет, — простонала она.
— Несчастное дитя! — пробормотала Баб. — Оно так никогда и не узнает своего отца. Боги словно бы одарили тебя после всех этих лет, подарив этого последнего ребенка царя Одената через девять месяцев после его смерти. — Она снова покачала головой. — Бедное дитя, — повторила она.
— Это настоящее чудо, — сказала Юлия, склоняясь над своей подругой и вытирая пот с ее лба.
— По крайней мере, престолонаследие обеспечено. Три сына — это лучше, чем два, — Зенобия перевела дыхание после схватки. Юлия рассмеялась.
— Может быть, на этот раз родится дочка, Зенобия.
— Нет, — послышался уверенный ответ. — Оденат н я плодили только сыновей — сильных сыновей для нашей пальмирской династии.
— Ну что ж, я, например, в восторге оттого, что у меня есть сын, и дочь. Гай — для Антония, а Флавия — для меня.
— Несомненно, для тебя, — усмехнулась Зенобия. — Она — не только твой портрет, но даже манеры у нее твои. Судорога пробежала по ее лицу.
— Ах, царица Юнона! — вскрикнула она.
— — Тужься, дитя мое, тужься! — командовала Баб.
Зенобия делала так, как ей приказывала ее старая няня, но прошло еще несколько часов, прежде чем ей удалось разродиться.
