империи.
— Значит, мы будем находиться под арестом на вашей вилле, цезарь?
— Полагаю, до поры до времени это самое мудрое решение, Марк.
Он поднялся со стула и остановился перед Дагиан, которая продолжала сидеть, выражая тем самым неуважение, которое он не мог не заметить. Аврелиан лучезарно улыбнулся и поклонился ей.
— Счастливо, госпожа Дагиан. Надеюсь вскоре увидеть вас снова. Пойдем, Марк, выйдем вместе!
Мужчины покинули кабинет и перешли в атрий.
— Не сделай ошибки, Марк! — тихо произнес император. — Если ты попытаешься предостеречь Зенобию о моих планах, или составить против меня заговор, или впутать мою семью, я буду действовать быстро. Ты понял меня, Марк?
— Да, — послышался краткий ответ.
— Хорошо, — произнес Аврелиан. — А сейчас я хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня. Мне нужна подробная карта Пальмиры и ее пограничной крепости, Квазр-аль-Хера.
— Да проклянут тебя боги, Аврелиан! — яростно выругался Марк. — Ты уже и так оболгал меня в глазах Зенобии, а теперь хочешь, чтобы я предал ее. Неужели ты так низок!
— Я хочу покорить Пальмиру с возможно меньшим кровопролитием. От сожженного города с мертвыми жителями нет никакого толку. Твоя прелестная царица будет сражаться со мной до последнего человека, если я позволю ей это. А она наверняка так и поступит. Я предпочел бы сохранить город.
— Цезарь! Я не могу предать Пальмиру, так же как не могу предать и Рим.
— Понимаю, — ответил император и, быстро кивнув, ушел. С глубоким вздохом Марк вернулся в свой кабинет. Дагиан ушла, и он остался в одиночестве. Утомленный, он сел, потянулся за вином и налил себе полный бокал, который тут же осушил и сразу снова наполнил. Он уставился на темно-красную жидкость, в которой отражалось его лицо, измученное бессонницей и беспокойством. Его поймали в ловушку. Если бы Дагиан позволили выехать из Рима, он, возможно, смог бы бежать. Но, разумеется, Аврелиан все предусмотрел. Он осушил второй бокал и почувствовал, как по телу начало разливаться тепло.
Все, что сказал император, правильно. Когда Зенобия узнает о его женитьбе на Кариесе, она, разумеется, подумает, что вот и еще один римлянин предал ее. Если бы только Лонгину удалось держать ее под контролем… Но в душе он знал, что Лонгин не в состоянии урезонить ее. Мести, она будет жаждать мести.
«Ох, любимая, — с грустью думал он, — Аврелиан в конце концов уничтожит тебя, ведь он очень решительный и хитрый. Но ведь ты тоже решительная женщина. Может быть, ты возьмешь над ним верх, если только будет на то воля богов. Пусть они хранят и защищают тебя, любимая моя, ведь я не могу сделать этого!»
Марк потягивал вино маленькими глотками, все глубже погружаясь в уныние, пока не осознал, что отступить даже перед лицом такого невероятного превосходства сил не в его характере. Никогда еще за всю свою жизнь он не допускал, чтобы жалость к самому себе возобладала в нем. Никогда за все те годы, что он томился от безответной любви к Зенобии, надежда не покидала его. И сейчас он не сдастся! Даже сейчас!
Он решительно встал, покачиваясь и чувствуя, что вино ударило ему в голову.
— Ты пьян! — послышался раздраженный голос от двери.
— А ты, жирная. Кариеса, — последовал язвительный ответ. — Твой дядя прав. Это делает тебя грубой.
Он направился к двери и вытолкнул ее из кабинета на удивление твердой рукой.
— В эту комнату тебе запрещено входить, Кариеса. Если тебе будет позволено хозяйничать в доме, должно же у меня остаться хоть одно место, куда я смогу скрыться, чтобы не видеть и не слышать тебя!
— Как только мы переберемся в Тиволи, все изменится! — огрызнулась она.
— Не думаю, моя дорогая, — резко ответил он. — Я все равно останусь главой семейства, которому ты должна будешь повиноваться.
— Я ненавижу тебя! — пронзительно закричала она.
— Не больше, чем я тебя. Кариеса! — со смехом ответил он. — Не больше, чем я тебя!
Глава 9
Зенобия, царица Пальмиры, глядела на Средиземное море. Она все никак не могла наглядеться на него, обнаружив, что оно удивительно похоже на ее родную пустыню: постоянно меняющаяся картина цвета и движения. Близился закат; в эти минуты море было очень спокойным, и его гладкая шелковистая поверхность винного цвета отражала дворец, из окна которого она смотрела на него. Над ней кружила стая розовых фламинго. Она наблюдала, как эти прекрасные птицы пролетели над дворцом и расселись по берегу озера Мареотис, где они гнездились. Теперь все было спокойно, и она простояла еще несколько долгих минут, глядя на маяк Фарос в гавани. Сколько раз это зрелище представало перед глазами царицы Клеопатры!
Ее взгляд снова обратился на море, и она почувствовала, как непроизвольно начинает вглядываться вдаль. Ее взгляд сможет перенестись через море и разглядеть Рим, а вместе с ним и ее лживого любовника. Марка Александра Бритайна! Вспоминая о нем, она все еще испытывала страдание. Но теперь это страдание уже не такое острое, как вчера, а завтра оно станет не таким острым, как сегодня. Она всегда думала, что не сможет жить без любви, однако это возможно. Ненависть — прекрасная замена любви, и она поклялась себе, что никогда больше не полюбит мужчину. Смерть отняла у нее Одената, и вот теперь племянница императора отняла Марка.
«Почему? — снова и снова думала она. — Почему же он женился на другой женщине, хотя поклялся вернуться к ней?» Она не могла найти этому никакого объяснения. Он даже не написал ей.
— Как вы себя чувствуете, ваше величество?
В длинный открытый портик вышел Кассий Лонгин.
— Нормально, Лонгин, — ответила она, но он расслышал грусть в ее голосе.
— Должно же быть какое-нибудь логическое объяснение! — взорвался он.
Она обернулась и посмотрела на него безумными глазами.
— Почему ты пытаешься найти для него оправдание, Лонгин? Я ведь знаю, что ты никогда на самом деле не одобрял нашей связи. Нет никакого другого объяснения, кроме того, что этот римлянин использовал меня и бросил. Но я всегда училась на своих ошибках и больше никогда никому не позволю играть собой.
Лонгин не стал спорить, но остался при своем мнении. Он считал, что очень хорошо знает римлянина. Эта внезапная женитьба на племяннице Аврелиана и его молчание совершенно не в характере Марка Бритайна.
— Я собираюсь провозгласить Вабу царем, а себя — царицей Востока, — сказала она, быстро выводя его из задумчивости.
— Вы навлечете на себя гнев Рима, ваше величество.
— Рим слаб, — презрительно возразила Зенобия. — Один полководец за другим провозглашают себя императорами, и дорога к трону империи вымощена телами убитых. Ни одному не удается удержать власть долгое время. Варварские племена, живущие к западу и к северу от Италии, постоянно вторгаются на территорию империи. Сможет ли Аврелиан отвлечь из Европы достаточно солдат, чтобы воевать со мной? Не думаю, Лонгин. Риму придется считаться с тем фактом, что я теперь контролирую Восток. И я не выпущу его из рук! Я должна сделать это, чтобы обеспечить будущее Вабы, а также будущее его детей и внуков.
— Так вы делаете это ради Вабы, ваше, величество, или чтобы отомстить за себя Марку Александру Бритайну? Ненависть — это обоюдоострый меч, ваше величество. Он может поразить и того, кто держит его в руках, а не только его врага.
— Ты слишком беспокоишься, Лонгин! Разве прорицатели при моем рождении не сказали, что я буду удачлива в войне, и разве я не удачлива?
— Прорицатели сказали также, что вы будете счастливы в любви, ваше величество, — последовал жестокий ответ.
— Но я действительно была счастлива в любви! — спорила она. — Разве мой Ястреб не боготворил
