бугорках, будто в бородавках. А вдруг дотронешься до неё – и у самой бородавки вырастут! Но когда я узнала о Марининых опасениях, то только рассмеялась: ведь это всё выдумки, от жаб никаких бородавок не бывает.
В доказательство я поймала жабу и долго держала в руках. Бородавки у меня не выросли, но Марина всё равно боялась её трогать.
Как я и ожидала, жаба оказалась отличной помощницей. Теперь нам уже не приходилось мучиться и собирать слизняков. Жаба отлично справлялась с ними и без нашей помощи.
Она охотилась за слизняками так старательно, что уже через несколько дней Марина начала собирать вкусные, наливные ягоды.
На свою работу жаба выходила всегда под вечер. Едва начинало смеркаться, как она вылезала из-под крыльца. Некоторое время бродила возле дома, а потом отправлялась за добычей в сад или в огород. К такому распорядку нашей помощницы мы уже привыкли и вечерами всегда глядели под ноги. Ведь жаба совсем нас не боялась. Она знала, что её здесь никто не обидит, смело сидела на дорожке и даже не сторонилась, если рядом проходил человек. Поэтому, когда темнело, мы были особенно внимательны, чтобы случайно на неё не наступить.
И всё же такая беда случилась. Однажды к нам на дачу приехали знакомые. Мы забыли их предупредить, кто-то из гостей вышел вечером в сад и нечаянно придавил нашей жабе лапку.
С большим трудом добралась она до крыльца, здесь её утром и увидела Марина.
Забыв, что боялась трогать её скользкую бородавочную кожу, Марина схватила жабу на руки, прижала к себе и, называя «красивой, милой и дорогой жабочкой», побежала ко мне.
Мы тут же осмотрели больную лапку. Ссадин на ней не было, но сама лапка была как-то вывернута, и пришлось её забинтовать. Всё это время жаба спокойно сидела на руках у Марины, будто понимая, что мы хотим ей помочь. Потом мы отгородили на террасе угол и пустили туда жабу: пусть поживёт пока здесь, ведь не могла она с больной лапой добывать себе еду.
Хромка, как мы стали называть жабу, отнеслась к своему плену спокойно. Она даже не пыталась перелезть через доски, которыми её отгородили. Зато теперь мы могли сами убедиться, как много она ела.
Мы только и делали, что целые дни добывали для нашей больной то гусениц, то слизняков… Да, досталось нам это время! Ещё хорошо, что наша больная скоро поправилась.
Правда, лапка у Хромки так и осталась немного кривая, но она уже на неё довольно хорошо наступала.
Когда мы Хромку выпустили, она, вместо того чтобы идти за добычей на огород, в первый же вечер заявилась к нам в дом. Видно, за время болезни она успела привыкнуть получать еду из рук и это ей понравилось больше, чем добывать пищу самостоятельно. Больная лапка ей очень мешала взбираться по крутым ступенькам террасы. Этот путь она проделывала с большим трудом, но всё-таки приходила. Марина каждый раз угощала её большой, жирной гусеницей. Хромка брала угощение прямо из рук Марины и только после этого отправлялась в сад на охоту.
Мы уже привыкли к таким каждодневным посещениям, но вот однажды Хромка не пришла. Сначала мы её ждали; когда же прошло несколько дней, а она всё не появлялась, пошли её искать. Вместе с Мариной обыскали весь сад. Оторвали доски ступенек и лазали под крыльцо, разобрали поленницу дров, а Хромку так и не нашли. Марина проливала горькие слёзы, я ей предлагала взять другую жабу, но она даже не хотела слушать, и я не знала, чем ей помочь.
Прошла неделя. Мы уже потеряли надежду увидеть Хромку, когда неожиданно она нашлась. Нашли мы её в большой глубокой яме около нашего сада.
Эту яму вырыли недавно, для электрического столба, вот в неё-то и попала наша Хромка. Выбраться из глубокой ямы, да ещё с больной лапкой, она не смогла. К тому же в эти дни прошёл сильный дождь и в яму натекло много воды. Бедняга сидела на маленьком выступе, еле уцепившись за него лапками, и тоненько, жалобно кричала. Вот этот писк мы и услышали. Думали, что в яму попал котёнок, поспешили к нему на помощь, а это оказалась Хромка. Мы её сразу узнали по кривой лапке. Я хотела достать беднягу, но никак не могла дотянуться до неё рукой. Тогда Марина побежала домой и мигом вернулась с сачком, которым она ловила бабочек. Я осторожно подцепила им Хромку, вытащила и понесла домой.
Наверное, Хромка была очень измучена. Во всяком случае, когда Марина принесла ей гусениц, она не стала их есть и сразу заковыляла на своё место под крыльцо. Целых два дня отдыхала Хромка, а потом опять, как и раньше, с наступлением сумерек отправлялась в сад, в огород и наведывалась к нам в гости, неуклюже взбираясь по ступенькам.
Она навещала нас каждый вечер, до самой осени, а осенью, когда настало время холодных ночей и всем жабам пришла пора ложиться в зимнюю спячку, наша Хромка опять пропала.
Однако на этот раз мы её не искали. Мы знали, что Хромка тоже ушла в своё убежище под крыльцом и уснула до тёплых весенних дней.
Ежиное семейство
Однажды жаркой июньской ночью Фёдора Васильевича разбудил громкий и настойчивый лай собаки. Фёдор Васильевич выглянул в окно, однако тонкая полоска недавно родившегося месяца совсем не давала света, и он ничего не увидел.
«Интересно, кто же мог так разозлить нашу добрейшую Альму?» – подумал Фёдор Васильевич.
Тихонько, чтобы не разбудить жену и трёхлетнего внучонка Андрюшу, он достал с полки фонарь и вышел из дома. Яркий луч фонаря выхватил из темноты Альму и того, на кого она лаяла. Около собачьей миски лежал большой тёмный клубок. Это был ёж. Видно, он пришёл полакомиться вкусным Альминым супом, но, застигнутый врасплох, не смог уйти и остался на месте, свернувшись колючим клубком. Ведь это была его единственная защита.
Увидев подходившего хозяина, Альма залаяла ещё яростней. Она даже попыталась схватить незваного пришельца зубами, но тут клубок неожиданно подпрыгнул и пребольно уколол собаку в самый кончик носа. Альма завизжала, отскочила и с ещё большим остервенением стала бросаться на врага. Правда, теперь она держала нос на почтительном расстоянии, однако Фёдору Васильевичу всё же пришлось вмешаться. Он был человек добрый, и ему совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь из животных пострадал.
Взяв мешок и не обращая внимания на сопротивление столь сердитого ночного гостя, на его
