относившемуся к горячительным напиткам, исключая разве что пиво, нестерпимо хочется хлебнуть чего- нибудь покрепче. Наверное, нервы у него за последние дни изрядно развинтились.
Он нетерпеливо отвинтил крышечку красивой плоской фляжки из нержавейки и сделал три больших глотка, затем поднес посудину к губам капитана, жадно следившего за каждым его глотком, – Хорошо!
– Класс!
– Чего раньше не сказал про водку?
– 'Духи', суки, совсем из головы выбили…
– Сейчас бы закусить еще толком – сальцем, огурчиком, помидорчиком!
– Не трави душу, старшой! Давай еще по единой, как один поп говорил…
– Но только по единой – ты закончишь рассказывать, потом и допьем.
– Хорошо. Давай, не томи!..
Водка, попав в пустой желудок, подействовала мгновенно. Впрочем, усилить ее действие мог и разреженный чистый горный воздух. Почти сразу же теплая волна разлилась от живота по всему телу, а в голове приятно зашумело. На душе стало легче, а проблемы, с которыми Аркан здесь столкнулся, казались теперь не столь уж страшными и сложными.
Мужчины заметно повеселели и оживились.
– Ну так за что Карай-хан обложил твою заставу?
– Не знаю почему, но Игнатенко не передал деньги, которыми нужно было рассчитаться за последнюю партию наркотиков. Карай-хан доставил порошок вовремя, положил в пещеру и стал ожидать денег. Игнатенко приказал порошок взять и договориться как-нибудь с Карай-ханом о том, чтобы тот подождал оплаты всего несколько дней…
– Погоди. Что значит – 'договориться с Карай-ханом'? Ты что, мог связаться с моджахедами в любой момент?
– Да. 'Уоки-токи' – радиостанция малого радиуса действия. А Карай-хан и сам насобачился слегка по- русски понимать, и переводчика имел.
Ты, впрочем, его сам видел, – капитан кивнул на труп. – Он где-то у нас в Союзе учился, мать его!..
– Ладно, что дальше?
– Карай ждать не захотел. Сказал, что так дела не делаются. Предупредил, что собирается уходить, поэтому велел за три дня или деньги доставить на условленное место, или наркотики вернуть. И без вариантов.
– А почему Игнатенко не заплатил?
– Не представляю. Может, его самого подставили москвичи?.. Хотя…
– Что? – поторопил капитана Аркан.
– Хотя вряд ли. У меня есть какое-то смутное подозрение, что начштаба решил сыграть со мной в грязную игру. Правда, не рассчитал.
– Ты о чем?
– Представь себе ситуацию – деньги за товар… Кстати, на этот раз партия была солидная – пятнадцать килограммов морфина. За это надо было уплатить сто пятьдесят 'тонн' 'зелени'.
– Ото!
– Это по местным ценам, точнее, по ценам Карай-хана. А по московским? А по цене, которую получал Игнатенко? Ты хоть представляешь, какие это деньги?
– Не слишком, – честно признался Аркан, никогда не державший в руках больше пары сотенных бумажек – в долларах, естественно.
– Для примера скажу тебе, что я, самая мелкая пешка в игре, мог оставлять себе в среднем десять тысяч долларов с каждой партии. Уверен, что Игнатенко имел как минимум в два раза больше. Теперь ясно?
– Ты не меня спрашивай, ты рассказывай, – разозлился Аркан, почувствовав в голосе капитана неприятные нотки превосходства.
– Я и рассказываю… Давай предположим, что Игнатенко оставляет московские баксы себе, решив хапнуть сверхприбыль. Карай щемит меня, а меня он может защемить только вместе со всей заставой…
– Что он и сделал?
– Конечно! Вся эта осада – попытка Карайхана вернуть деньги.
– Продолжай.
– Я должен был сдаться под давлением обеих сторон и в конце концов просто выложить все свои бабки. Игнатенко, конечно же, держал меня на крючке – он знал, что тысяч восемьдесят долларов у меня есть железно. В последний момент он даже предложил помочь мне своими бабками – вот, мол, спасаю друга, чего не сделаешь ради компаньона…
– Так оно и было?
– Я ничего не придумываю. Я все понял, когда через несколько дней после осады заставы Игнатенко предложил мне помощь.
– Правда?
– А чего мне врать?
– Ну-ну.
– Он предложил мне тысяч семьдесят – как раз ту сумму, которой мне не хватало для расчета с Карай-ханом. Он все четко просчитал, кроме одного – он не мог поверить, что я успел вывезти деньги на Большую землю. А я успел.
– Что-то я запутался, – потряс слегка затуманенной алкоголем головой Аркан.
– Он ждал, что я выложу свои деньги, возьму партию и отдам ему. Потом он мне компенсировал бы, например, тысяч двадцать, а остальные мои расходы списал бы на какую-нибудь 'подставку' со стороны москвичей. Как я проверил бы его, спрашивается?
– Понял.
– Вот. А кому бы я пожаловался? В милицию?
В прокуратуру? Самим бандитам московским – на беспредел? Так я даже не знаю там никого – только через Игнатенко и работал!
Капитан умолк. Наверное, он все еще слишком сильно переживал подлость Игнатенко.
– Я его, суку, из-под земли достану! – выругался он.
– Ладно, достанешь. Ты сначала дорасскажи, как все на самом деле получилось.
– Так и получилось – Карай-хан обложил заставу через три дня, как только истек срок его ультиматума. Денег у меня не было, поэтому сыграть по сценарию Игнатенко я не мог, даже если бы и очень захотел. А допек меня Карай-хан сильно – на заставе был сущий ад. Поссать сходить, и то проблема. Ты бы знал, какой это кайф, когда каждую минуту мины рвутся – того и гляди осколком хрен отхватит.
– Ты мне, капитан, можешь не рассказывать, как приятно под пулями ссать. Это я, слава Богу, знаю, – оборвал пограничника Аркан. – Говори, что было дальше.
– Дальше все было очень просто, прямо-таки элементарно. Я не сумел уговорить Игнатенко отдать деньги и отнес на место порошок.
– То есть вернул его 'духам'?
– Да, положил снова в пещеру. Игнатенко – он же больной. Вместо того чтобы честно рассчитаться, он подумал, что можно соскочить…
– В смысле?
– Ну, выйти из игры. Ты представь – партия, и притом крупная партия, порошка в его руках.
Загнать ее по старым каналам, раздолбать вашими руками Карай-хана, и все, знать ничего не знаю.
Ниточка оборвалась, ищите новые связи. А на руках у него осталось бы не меньше ста пятидесяти тысяч. С этих денег и я что-нибудь поимел бы – чтобы я молчал, мне Игнатенко и половину, может быть, отдал бы.
– И как все вышло?
– Ты же видел – 'духи' совсем разъярились. Я отнес наркоту, сообщил им об этом, но пока они
