Вскоре за дверью послышались осторожные шаги.
– Кто там?
– Я. Извини, Марина, что так поздно.
Больше ни о чем не спрашивая, Марина открыла дверь, впустила Бондаровича в прихожую, тут же закрыла замок на два оборота и зажгла свет.
– Хорош... – она с испугом смотрела на его измятую одежду, на которой проступали белесые пятна соли, на разбитую в кровь щеку.
– Я знал, что таким тебе понравлюсь, – криво улыбнулся Банда.
– Переоденься и прими душ. Потом, если захочешь, расскажешь, какого черта ты приперся ко мне.
– У тебя найдется мужская одежда? – Александр прислонился к прохладной стене.
– Я тебе дам свой халат.
Богданова внезапно потянулась к выключателю. Лампочка над головой у Бондаровича погасла. Он не удержался, чтобы не прокомментировать:
– Да, Марина, врут, когда говорят, что темнота – друг молодежи. Она друг женщин моего возраста, если их ночным звонком поднимают с постели.
– Красавец нашелся, – немного ворчливо, но вполне соглашаясь со сказанным, ответила Марина. – За тобой хоть никто не гонится?
– Гнались, но я оторвался, – устало ответил Банда, чувствуя, что силы у него на исходе.
– Я сварю кофе, а ты иди в ванную. Только ты уж извини, у меня, как всегда, не убрано. Не ждала...
Бондарович с удивлением отметил, что его ничуть не раздражает покрытая ржавым налетом ванна, протекающие краны. С вешалки вместо полотенец небрежно свисало женское белье. Наверное, Марина как разделась здесь вечером, так и не прикасалась больше к белью.
Пока Бондарович принимал душ, у него было время поразмыслить. 'Положение у меня – не позавидуешь. Если бы нужно было попросту вытряхнуть эти деньги из Рахмета или, скажем, из Адвоката, я бы сделал это. Но, к сожалению, у меня другая задача, к которой я никак не могу привыкнуть: тянуть время, принимать на себя удары. Это можно назвать... – Бондарович задумался. – Сохранением бездействия'.
Раздался стук в дверь, хоть изнутри она и не запиралась – не было шпингалета. Марина не глядя протянула Банде халат.
– Это мой, но не поймешь, то ли мужской, то ли женский. Вытачек, во всяком случае, нет.
Затем они сидели на кухне. Марина не суетилась – все равно за десять минут, которые Банда провел под душем, она не могла навести порядок.
– Ты, если хочешь, пей кофе, а я буду чай.
– Боишься не уснуть? – спросил Бондарович.
– Ты и так уже весь сон перебил.
– А мне что ни пей, сон не отобьет – устал.
– Пойду постелю, – Марина встала. – Только у меня одна кровать, а ковров мягких нет.
– Мешков с сахаром в доме не держишь? – поинтересовался Банда. Заметив недоуменный взгляд Марины, он добавил:
– Могу, как в прежние годы, переночевать и в чулане.
– Да ну тебя, – махнула рукой женщина. – Чашку можешь не мыть, все равно полно грязной посуды.
Александр остался на кухне один, допил кофе, выключил радиоприемник. Квартира погрузилась в полумрак. В комнате белело пятно застеленной кровати. Марина лежала у стены.
– Ложись, – предложила она, – вот второе одеяло.
– Ты всегда спишь с раскрытыми шторами?
Марина села на кровати, прикрылась простыней, принялась тереть виски:
– Так страшно болит голова...
Банда, не удержавшись, рассмеялся.
– Что тут смешного? – обиделась женщина.
– Просто один приятель мне недавно рассказал о самом лучшем лекарстве от головной боли.
– Помогает?.. – тут Марина сообразила, что имел в виду Бондарович, и тоже засмеялась.
– Согласись, если бы мы с тобой думали сейчас о другом, это было бы противоестественно.
Тот небольшой барьерчик, который еще совсем недавно существовал между ними, разрушился окончательно.
– И какого черта я только искала эту ночную рубашку? – возмутилась Марина. – Обычно я сплю без одежды.
– Наверное, для меня старалась. – Бондарович присел на край постели, провел ладонью по волосам женщины, прикоснулся к ее щеке. – Ты плакала?
