отчеты – за давно прошедшее время. Как правило – чтобы прикрыть свою или чужую задницу.
Но в таком масштабе…
Через два часа дело представляло собой не слишком толстую папку, наполненную всякого рода барахлом. Рапортами о преступной деятельности гражданина Верменича. Материалами наружного наблюдения. Справками из многочисленных официальных организаций. Все, что имело хотя бы косвенное отношение к происхождению Верменича (кроме последних официальных данных), было из картонной папки безжалостно изъято. Сверху лег рапорт, спешно написанный Сергеем и, благодаря амурным связям Юшкова, зарегистрированный тремя днями раньше. Общие, шаблонные, набившие оскомину фразы – проведена беседа, высказал намерение отказаться от преступной деятельности. Туфта, очевидная любому оперу… но достаточная, чтобы более или менее спокойно закрыть дело.
Взглянув на часы, Сергей хмыкнул – что ж, самолет с Архонтами уже поднялся в воздух.
– Гена, пошли, машина нужна.
– Решил все же позвонить?
– А куда деваться? – пожал плечами Сергей. – Нельзя же, чтобы она… так и лежала там.
– Далеко ехать собираешься?
– Не очень…
– Тогда лучше пешком, – уверенно заявил Геннадий. – Отмотаешь пару кварталов… а на машине мы сейчас застрянем. Время обеденное, сам понимаешь.
– Ладно…
Подходящий таксофон Сергей обнаружил минут через пятнадцать, когда решил, что от управы уже отошел достаточно далеко. Вряд ли кто-то проследит звонок, но бессмысленный риск сейчас был неуместен.
Старый, исцарапанный, покрытый типичной для России «наскальной росписью», не отличающейся особой фантазией – в основном простейший мат, – таксофон оказался рабочим. Капитан взял трубку платком, сунул карточку в прорезь, тыкая костяшкой пальца, набрал знакомый номер. Дождавшись ответа, заговорил, старательно коверкая голос:
– Милиция? Тут эта… тут тетку убили… Да в натуре убили… да как стекло, начальник… Да че, приедь и посмотри, блин… А я там знаю, как ее зовут? Слушай, начальник, ты меня не грузи, ясно? Я свой, эта, долг выполнил, а ты дальше уж сам… Ага, разбежался… Че, адрес? А я не сказал? Ну, дык, записывай…
Продиктовав дежурному райотдела адрес, Сергей повесил трубку и, воровато оглянувшись, скрылся в ближайшем переулке.
Он уже подходил к ГУВД, когда в кармане зазвонил мобильный. Капитан бросил короткий взгляд на дисплей и поморщился. Похоже, везение на сегодня закончилось, Панарин вспомнил о подчиненном и жаждал общения.
– Бурун, где тебя черти носят?
– Игнат Семенович, я на обеде был.
– А утром?
Сергей сделал долгую паузу, словно бы собираясь с мыслями, затем с ярко выраженным оттенком честности в голосе признался:
– Проспал.
– Идиотство, – буркнул Панарин. – Детский сад. Ладно, через пять минут жду тебя и все материалы по Верменичу у себя в кабинете.
Сергей хотел было пробормотать, что пять минут – это слишком мало, но полковник уже отключил связь. Значит, оставалось только одно – как следует поторопиться.
Как и ожидалось, он опоздал. Панарин сердито зыркнул на вошедшего капитана, кивнул в сторону стула, жестом указал на изрядно отощавшую папку с документами. Раскрыл, углубился в чтение. Бумаги пролистывал быстро, некоторые удостаивал лишь мимолетного взгляда, в другие вчитывался. Несколько раз многозначительно хмыкал… Сергей молчал, ожидая вопросов, но вопросов пока не было. В том, что они будут, он не сомневался и уже мысленно прокручивал в голове возможные варианты ответа, упрекая себя за то, что не занялся приведением дела в божеский вид раньше, не придумал более убедительных отмазок. При ближайшем рассмотрении, вероятно, вся его версия, приготовленная для начальства в дикой спешке, рассыплется как карточный домик.
Внезапно в голову пришла мысль… дикая, сумасшедшая. Но… Он взглянул на часы. Половина второго.
– Игнат Семенович, можно вопрос?
– Да? – оторвал взгляд от бумаг Панарин.
– Вы как-то говорили, что у вас приятели в полиции по всему миру?
– Допустим, – медленно протянул полковник.
– Тут вот какое дело, Игнат Семенович… – Капитан на мгновение замолчал, затем, собравшись с духом, выпалил: – Мне нужна ваша помощь. Очень нужна… и при этом я толком не могу ничего объяснить.
Панарин молчал, сверля подчиненного тяжелым взглядом. А тот заторопился, спеша выложить свою просьбу до того, как полковник взорвется и сорвется на крик. В принципе Панарин был вполне приемлемым начальником. Подчиненных особо не гнобил, при необходимости – поддерживал. Перед начальством спину гнул не более необходимого – обойтись без этого вообще можно только в сказках, да и то… для детей. В реальности все сложнее, и тот, кто не умеет хотя бы в какой-то мере подлаживаться под желания вышестоящего руководства, вряд ли долго засидится в своем кресле. И это бы еще полбеды, но когда гнев высшего начальства обрушивается на голову руководителя, то немало перепадает и его подчиненным. Хотя терпение его было небезграничным.
– Семеныч, дело такое… – В принципе при беседах наедине Панарин не возражал против некой фамильярности. – Сегодня, примерно час назад, из Шереметьево-2 вылетел самолет. На борту – три… человека. Очень похожие, видимо, близнецы. Братья Баскит – Монтгомери, Стивен и Джейкоб. Вернее, выдают себя за братьев, но есть подозрение, что это не так. Хотя не так уж их генеалогия и важна. По паспортам – граждане США. Через девять часов с мелочью самолет сядет в Вашингтоне. Мне нужно… мне очень нужно знать, куда они отправятся дальше. Семеныч, вопрос жизни и смерти… клянусь чем угодно! От этого зависит… черт, ну не могу я объяснить, шеф, не могу. Сейчас – не могу.
Полковник молчал, лишь слегка изогнул бровь, тем самым выражая свое скептическое отношение к эмоциональной речи Сергея.
– Шеф, вы можете поверить на слово, что это очень важно?
На скулах полковника заиграли желваки, но он сдержался.
– Доверие, капитан, вещь относительная. Есть люди, которым я доверяю во всем, а есть некоторые… не вполне добросовестные сотрудники, которые достаточно долго испытывают мое терпение.
– О черт… Семеныч, я понимаю, что опер из меня тот еще. Но сейчас дело и в самом хм… деле серьезное. Я нащупал такое… такое… ну первый и последний раз!
– Первый? – хмыкнул Панарин.
Сергей помолчал, затем, вдруг посерьезнев, твердо заявил:
– Игнат Семенович, я вот что скажу. Если это дело окажется пшиком, я… я рапорт напишу. На увольнение. А если нет… то вы меня поймете. Я все расскажу… потом. Чес-слово.
– Насчет рапорта, это ты серьезно?
– Хотите, хоть сейчас напишу. Без даты. Только помогите!
– Ну что ж. – Панарин потянулся к телефону, снял трубку и принялся ритмично постукивать ею по столу. – Я тебе кое-что скажу, Сережа, и постарайся не корчить из себя обиженного. Я тебя не уважаю. Ты парень неплохой, но ты дерьмовый опер, а здесь у нас дерьмовым операм не место. Здесь надо работать, а не витать в облаках, чем ты и занимаешься в последнее время. И в предпоследнее тоже. И выгнать тебя взашей я тоже не могу, и ты прекрасно знаешь почему. Ты приходишь на работу трезвым и почти всегда вовремя. У тебя нет успехов… но нет и серьезных проколов. Потому что ты ничерта не делаешь. Так всегда получается, Сережа, кто не работает, тот не проваливается. Я помогу тебе… но рапорт ты мне и в самом деле напишешь. С открытой датой. И если ты только дашь мне повод… а ты его дашь, я в этом не сомневаюсь, я впишу туда нужное число.
– Я…
