Солнце все еще ярко светило, а старые дома по обеим сторонам улицы сдерживали порывы ветра. Если закрыть глаза, можно вообразить, что и впрямь весна не за горами. Даже в Майами ожидание весны не было таким волнующим. Джейс прозрел. А Гэррет никогда еще так не радовалась тому, что она дома.
— Слушай, Глория, если ты купишь еще хотя бы одну вещь, мы не сможем все это унести.
— Гэррет права, — согласилась Гвен. — У тебя будет всего один ребенок. Сколько ползунков нужно младенцу?
Средняя из сестер Флетчер вздернула подбородок и заявила с вызовом:
— Не затем я работала день и ночь, чтобы мой ребенок в чем-нибудь нуждался. Я хочу, чтобы у него было все.
Гвен переглянулась с Гэррет.
— Поверь, она и вправду работала день и ночь. Бедный Дуг совсем обессилел.
— Я никогда не слышала, чтобы он жаловался, — игриво парировала Глория.
Сестры разразились громким смехом.
С тех пор как они пришли в торговый центр, прошло не менее двух часов. Сестры перерыли вороха детской одежды и обсудили преимущества разных колясок. Оценили практичность матерчатых подгузников по сравнению с бумажными. Гвен, которая была членом клуба поддержки Центра помощи престарелым Стоуни-Крика, рассказала им о планах проведения торжества по случаю годовщины свадьбы Лютера и Эстер Шумахер, которое клуб намеревался устроить в Валентинов день. Гвен и Глория то и дело отпускали всякие шутки, вызывавшие новый взрыв веселья.
— Я все еще не решила, какую выбрать люльку, — сказала Глория.
— Ты всегда была среди нас самой разборчивой, — заявила Гвен, погладив Глорию по круглому животу.
— А ты всегда любила всеми командовать, — съязвила Глория.
— А я какая была? — поинтересовалась Гэррет.
Старшей, Гвен, которая работала бухгалтером, было тридцать пять, Глории, обучавшей будущих воспитателей детских садов, — тридцать четыре, а Гэррет, последнему ребенку в семье, — двадцать восемь. Все они были разного роста, с разным цветом волос. Но все унаследовали от матери голубые глаза, а от отца — заразительный смех, хотя братья Флетчер уверяли, что последнее досталось им от почтальона.
— Ты, — провозгласила Гвен, указывая пальцем на Гэррет, — была той, что перевесила чашу весов в сторону девочек.
— И ты была единственной из Флетчеров, которая вылетела из гнезда, — с любовью добавила Глория.
Повесив одну сумку с покупками на плечо и схватив в руки другие, Гэррет направилась в отдел сувениров. Ей хотелось рассказать сестрам, что последние девять с половиной лет она втайне скучала по их компании, но не знала, как в этом признаться.
С тех пор как Гэррет приехала домой, она много думала и поняла наконец, чего же хочет. Ей хотелось прочных семейных отношений, таких, какие были у ее сестер. Ей хотелось жаловаться на брошенные на пол мокрые полотенца и ссориться из-за того, кто должен переключать телевизор. У всех есть недостатки, хотя у Джейса, по ее мнению, их было чертовски мало. Она вспомнила, с какой теплотой он говорил с Кортни и с какой нежностью обнимал ее. Вспомнила и блеск в его глазах, когда он смотрел на нее. Ей страшно хотелось поближе узнать Джейса и его дочь. Но для этого ей надо заставить его взглянуть на нее по-новому, как на желанную, привлекательную женщину.
Лай собак и щебетание птиц привлекли ее внимание к зоомагазину. Магазин был полон коккер- спаниелей и пуделей, длиннохвостых и других попугаев. Она всегда любила собак и птиц, но на этот раз ее внимание привлек маленький черный котенок.
— Гвен, Глория, посмотрите. Не правда ли — это самый очаровательный котенок на свете?
— Этот котенок? — скептически спросила Гвен.
— На мой взгляд, — заметила Глория, — он жутко худой.
— И одно ухо торчит больше другого. К тому же черные кошки приносят несчастье, — решительно заявила Гвен.
Кошечка взглянула на них немигающими зелеными глазами, и Гэррет была рада тому, что кошки не понимают по-английски. Шея котенка была обвязана розовой ленточкой, под стать розовому носу. Шерсть, казалось, была мягче пуха, но стояла дыбом.
Животные кругом издавали всевозможные звуки, облаивая и освистывая всех проходящих. А этот котенок молча наблюдал за всеми. Его взгляд напомнил Гэррет глаза Кортни, когда Куп уводил ее вчера спать. У маленького котенка не было матери. У Кортни тоже. Если уж сердце Гэррет разрывалось от жалости, что же должны чувствовать они?
У Гэррет уже ноги отваливались от многочасового хождения на высоких каблуках. К тому же пакеты с покупками становились все тяжелее. Невозможно было взять еще и этого несчастного котенка. Джейс сказал, что не любит кошек. Да и у нее самой еще пока нет своего дома, так что котенка никак нельзя брать. Кроме всего прочего, Кортни не ее ребенок, и не дело Гэррет покупать девочке котенка. Однако, похоже, Кортни так же нужен котенок, как котенку — Кортни.
Бросив прощальный взгляд на печальное существо, Гэррет вышла из магазина вслед за сестрами.
— Папа, я буду разливать?
Пряча улыбку, Джейс предоставил ей эту привилегию. В последние три месяца кукольное чаепитие по субботам стало традицией, от которой Джейс ни за что бы не отказался. Он полюбил эти чаепития, хотя никогда бы не признался в этом Бёрчу или Эду. Но не потому, что они могли бы по этому поводу над ним подшутить. Просто Джейсу ничего так не хотелось, как проводить время со своей дочерью.
Кортни болтала с игрушечным слоненком и со своей любимой куклой. У нее было живое воображение, и в этом смысле она была похожа на отца. После того как вчера Гэррет ушла, Джейс много чего себе навоображал. В фантазиях Кортни ее куклы вели беседу, а зверюшки чинно пили чай. В фантазиях Джейса Гэррет была гораздо больше чем просто другом, пусть и ненадолго. Это было не сном, а мечтой, ведь он не спал, и Гэррет не уходила от него, а, наоборот, пришла. Потом они очутились в его спальне, залитой лунным светом. Он запустил ей в волосы пальцы и приблизил ее лицо к своему, увлекая ее в объятия, а затем и в постель.
При дневном свете на следующий день он обозвал себя дураком. Она не давала ему никакого повода. Она не соблазняла его, не флиртовала даже. Она была Гэррет — его товарищ, друг, приятель.
И его союзник.
Джейсу была знакома разница — какой-никакой опыт у него все-таки был. Он понимал, что у женщины на уме, когда она расстегивает три верхние пуговки своей блузки или трется, как кошка. Гэррет ничего подобного не делала. Ну и что ж, что у нее соблазнительная походка? Ведь она не предназначалась ему одному. Эд уверял, что она всегда так ходила. Гэррет Флетчер не навязывалась ему. Она даже не пришла вчера вечером на эти чертовы бифштексы.
Кортни все болтала, а Джейс сделал вид, что наливает еще чашку чаю. Но ему все больше становилось не по себе оттого, что у него давно не было женщины, слишком давно. В голове поплыли совершенно невообразимые картины.
Неожиданный стук в дверь вывел его из этого состояния. Поставив на крошечное блюдце крохотную чашку, Джейс с трудом вылез из-за кукольного столика Кортни. Встав, он, как истинный джентльмен, извинился и направился к двери. Пока он шел, стук повторился, и, открыв дверь, Джейс лицом к лицу столкнулся с женщиной своей мечты. Гэррет проскочила мимо него с хитрой улыбкой, как бывало в детстве, а не в его мечтах. Стало быть, все, что они проделывали вместе в его мечтах, было всего лишь игрой воображения, хотя жар в чреслах определенно был реальным.
— Привет, — прошептала она. — Кортни дома?
В ее шепоте было что-то необычное, но он только и сумел вымолвить:
