– Я не один приехал.
– С братьями?
– Нет.
Услышав это, Отар потерял всякий интерес к людям, прибывшим с Давидом.
Деньги затащили в прохладный погреб, вырубленный в скале. В отдельных нишах размещались продукты, консервы, мука, картошка.
– Сюда, – распорядился Давид. Вдвоем со Шпитом они забросили мешки на сколоченную из жердей полку.
Давид, присев на корточки, сложил стопкой на полу десять пачек, не испачканных в крови.
– Это тебе. Садко.
Рядом высились еще две такие же стопки – для Шпита и Лебедя.
– Себе я тоже беру сто тысяч.
– Сколько всего осталось?
– Считай.
Шпит хоть и доверял Давиду, но все же пересчитал остающиеся пачки, все до единой.
– Еще по десять возьмем, – с придыханием сказал он, раздавая тугие пачки долларов. – Брату денег дай.
– Они ему ни к чему, – ответил Давид.
– Странные вы люди…
– Это он странный. Я – такой же, как все. Мешки на полке и автоматы с неиспользованными рожками завернули в брезент, для надежности скололи края полотнища стальной проволокой и загнули концы ржавыми плоскогубцами.
– Теперь возвращаемся в дом все вместе, – предложил Давид.
Отар посмотрел на слегка знакомого ему Шпита и на двух его спутников. Русские ему не понравились. Но если их привел в дом брат, значит, так нужно.
– Слушай и запоминай, – Давид смотрел прямо в глаза Отару, – то, что мы спрятали, очень важно. Будут приходить люди, спрашивать. Говори: ничего не знаю. Меня ты не видел. Я был у Тосо в Сочи. Их троих ты вообще никогда в жизни не видел. Не знаешь о них ничего.
Отар кивнул.
– Как скажешь.
– А теперь самое главное. Отдать то, что мы спрятали, ты можешь только нам четверым, когда мы придем вместе.
– Или когда ты точно будешь знать, – вставил Шпит, – что один из нас мертв.
– Как скажете, мне все равно.
– Вернуться мы можем через день, через неделю, через месяц, через год, – продолжал Давид. – Никого не подпускай к тому, что спрятано в брезенте.
Садко только сейчас в неверном освещении рассмотрел, что стоит на полке. Поняв, что это человеческие головы, одна женская, другая мужская, он поежился. Всякого навидался бандит в своей жизни: и крови, и мертвецов. Но чтобы засушивать головы в доме, где живешь, такое видел впервые.
– Надеюсь, он не сумасшедший, – прошептал Садко на ухо Лебедю.
– Шпит знает, что делает, – Лебедь всецело доверял главарю бандитов. – Деньги он не меньше нашего любит.
– Смотри, чтобы нас не кинули.
– Из-под земли достанем…
Шпит примерно представлял, о чем шепчутся Лебедь и Садко. Он наперед знал, что добром ограбление не кончится. Большие деньги разводят людей. Чем больше денег, тем сильнее вскипает в душе ненависть к подельникам.
– Пошли, мы отдали имущество в надежные руки, – Давид коротко кивнул брату и, не оглядываясь, вышел во двор.
Пачки долларов оттягивали карманы. Шутка ли, сто десять тысяч! Таких денег Давид отродясь в руках не держал. Самое большое, чем ему приходилось расплачиваться за один раз, это пятьюдесятью тысячами.
– Как в Россию возвращаться будем?
– На границе у меня все схвачено, – Шпит сам сел за руль. – Только пистолеты в тайник спрячем.
Не доезжая до границы десяти километров, мужчины вышли из машины. Садко открутил запаску, укрепленную снаружи. Внутри диска имелось отверстие, специально приспособленное для хранения пистолетов и патронов.
– Сюда, ребята, кладите. Потом, надеюсь, каждый сам свою пушку узнает.
Два “Макарова” и два ТТ легли в нишу, сверху Садко напихал ветоши, чтобы не бренчали.
– Пистолет вроде женщины, – сказал Лебедь. – Я свой на ощупь узнать могу среди десятка одинаковых. Не знаю как, не знаю почему, но чувствую.
– Тебе бы поэтом быть, – усмехнулся Шпит.
– Я в школе стихи писал, даже сочинение по Некрасову написал стихами, – расплылся в улыбке Лебедь.
– Пятерку получил за него?
– Мне учительница – дура: двойку за него поставила.
– Наверное, ошибок много было…
– Разве в ошибках дело? Если от души пишешь…
На границе УАЗ пропустили без очереди. Шпит всех привез к себе домой.
– Кормежка и выпивка за мой счет. И еще – бесплатный совет: без предупреждения дом не покидать. Я должен знать, кто, куда и зачем уходит.
Садко и Лебедь переглянулись, затем оба согласно кивнули. Шпит говорил дело. Зачем зря волновать приятелей, если на карту поставлены огромные деньги…
– Ты, Давид, человек вольный, тебе я приказывать не могу. Хочешь, живи отдельно, хочешь – с нами. Я тебе позже помогу деньги за границу переправить. Потом и сам уедешь. Главное, сейчас пару месячишков переждать. Чтобы менты перестали волну гнать.
– Шпит, постарайся узнать, почему в машине вместо русских денег доллары оказались.
– Я на этот счет ни одного слова не пророню, потому что мне кажется, владельцы про доллары даже не заикнутся.
– Мне часа на четыре в город надо, – Давид посмотрел на циферблат часов.
– Зачем?
– Баксы сдать и с девушкой встретиться. Шпит рассмеялся.
– Девушку и я тебе могу найти.
– Мне по делу с ней встретиться надо.
– Что ж, я говорил, ты человек вольный, но смотри, через четыре часа будь у меня дома. А не то вмиг отыщем, не вздумай дернуть.
– На этот счет не сомневайся. Где у тебя можно деньги положить?
– Комнату я тебе выделю, а деньги в тумбочке сложишь. Никто к ним не притронется. Мой дом и для бандитов, и для ментов – святое место.
– Тогда положи их в тумбочку сам, я спешу. Давид бросил пачки долларов на стол, вытащил из верхней десять банкнот и, переложив их пополам, сунул в карман.
– Без глупостей, – напомнил Шпит.
– Надоел ты мне.
В гараже Давид вытащил свой пистолет, проверил обойму и пешком двинулся в город. Хотелось немного выпить, перекусить, поглазеть на женщин. Чем ближе к центру, тем больше становилось красивых девушек, тем меньше спешили прохожие.
«Куда спешить на отдыхе?»
Давид тоже “сбавил ход”. Молоденькие девушки его сейчас не интересовали, ему хотелось женщину лет тридцати – тридцати пяти, не слишком развратную, приехавшую отдохнуть и немного поразвлечься, при
