– Козе понятно, что копать будет техника, а не два мудака с лопатами, значит, полтинник умножим где- то на сто, выходит пять тысяч баксов за день. Там зима, выходные-проходные, пьянки-гулянки, ремонты всякие…
– Техника может работать без выходных, – осмелился вставить свои три копейки Григорий Адамович.
– Ну ладно, – словно отгоняя муху, махнул рукой авторитет. – Пусть будет триста дней, итого выходит полтора миллиона, из них наша доля – семьсот пятьдесят тысяч баксов в год. Это при нормальном раскладе.
Коровину, который при упоминании шестизначного числа доходов привычно думал о рублях, такие суммы казались фантастическими. Увлеченный призрачно-кровавым рубиновым мерцанием, он забыл даже о прочитанных им бесчисленных статьях в газетах.
Чтобы принять окончательное решение, авторитету не понадобилось ложиться на диван и разглядывать потолок. Три четверти миллиона – такие деньги группировка имеет каждый день. Конечно, курочка по зернышку клюет, но ведь она не бегает за каждым зерном в соседний курятник! Отправляться в дальние края имело смысл только ради очень жирного куска вроде нефтеносных районов. А рубины? Что-то не слыхал авторитет о командах, поднявшихся на драгоценных камнях. Не считая бриллиантов, естественно. В общем – мелочь, а хлопот выше крыши. Надо подкупать или запугивать местное начальство, перетирать вопрос с тамошними группировками. А там одни “уралмашевцы” чего стоят, с такими заедаться себе дороже.
– Короче, мужик, ты можешь гарантировать, что там есть камней на пару-тройку лет работы? Только не спеши языком трепать. Ты мне за базар головой ответишь в натуре, – Волына, сузив глаза, чиркнул себя ребром ладони по шее.
– Гарантировать, конечно, не могу, но я думаю…
– Все ясно. Свои мысли заткни себе в задницу.., если получится, – грубо оборвал Коровина авторитет. – В общем, нам твои дела без надобности. Мы же не лимита, чтобы переться в чужие края на заработки, нам в Москве дел хватает.
Коровин был ошарашен, он не верил своим ушам и даже попытался настаивать, и лишь жесткий окрик авторитета “Свободен, клоун!” немного привел его в чувство. Вернувшись домой, он достал бутылку водки, махнул стакан и после всего пережитого моментально окосел. Он поставил на стол коробочку и, глядя на камни, сказал, почему-то угрожая им:
– Плевать на урок! Я вас сам из-под земли повытаскиваю до единого!
В конце концов, господин Ремезов казался ушлым типом, жадным до денег. А какая разница, с кем делиться – главой местной администрации или уголовниками.
Глава 5
Целые сутки Комбат не мог предупредить Андрея об опасности: брат на время укатил из Москвы. Дозвонился Борис только вчера, и Андрей, всегда такой упрямый, если вопрос касался его дел, безоговорочно поверил каждому слову брата.
'Он ведь при мне ни разу не обмолвился об “Адмирале” и намерении банка выдать этой фирме кредит и сообразил: раз я узнал обо всем по другим каналам, значит, располагаю убойной информацией”, – размышлял Комбат.
И только утром подумал о второй, не менее важной причине сговорчивости Андрея. Комбат постоянно выручал брата, даже спасал ему жизнь. Это началось буквально сразу же после отставки Рублева. Комбат вспомнил ту, самую первую историю. Чтобы отдать долг, шайка беспределыциков похитила Андрея вместе с его сослуживцем и начала выпытывать день и час получения банком заграничного транша в четыре миллиона долларов. Приятель раскололся, его убили, а Андрею на время оставили жизнь. Бандиты хотели представить его организатором ограбления и держали в сарае на загородной вилле. Они захватили деньги, овладев инкассаторским броневиком и перебив всю охрану.
Борис узнал об исчезновении брата случайно. Он немедленно отправился в Петербург, где ему пришлось не только отследить всю бандитскую цепочку, начиная с низшего звена, но и скрываться от преследования милиции. И он таки добрался до виллы, освободил брата и помог вернуть похищенные деньги. И после этого началось. То сам Андрей, то кто-то из его друзей оказывался в шаге от гибели, и Борис неизменно приходил на выручку. Кажется, с помощью брата судьба испытывала Комбата на прочность. А может, такова сегодня доля всех ответственных банковских работников?
– Что-то я с утра ударился в воспоминания. Может, старею? – подумал Комбат. – Хотя кто из людей молодеет? Никто. Одни растут, другие стареют. Ну, может, еще лет в двадцать цветут. Но после тридцати обязательно начинают стареть.
А ему уже давно минуло тридцать. Впрочем, старым Комбат чувствовал себя только глядя на дату рождения в паспорте. И еще когда месяцами приходилось ждать нужного звонка.
– Точно старею. Вот полковник меня поздравил, а о новом деле даже не заикнулся. Может, опять меня отправили в отставку? Хорошо еще, в наградном листе не добавлено “и в связи с ..сятилетием”. Дали орден и списали.
Комбат так разнервничался, что было потянулся за сигаретой, но тут же остановил себя. “Отставить. Может, кто-то и считает тебя стариком, но ведь ты сам – нет. Давай-давай, поторапливайся. Надо успеть до восьми позаниматься и принять душ. Раньше восьми Бахрушин не звонит, дрыхнет еще, а в восемь может”.
Комбат быстро оделся и выбежал на улицу. Близящееся лето, как всегда, напоминало о себе самым назойливым образом – омерзительной вонью из мусорных баков, вывозить которые городские службы не торопились.
У входа в парк Комбат чуть не столкнулся с каким-то неприятным типом. Рублеву показалось, что незнакомый мужик умышленно стал у него на пути и почему-то злорадно усмехнулся, заметив на руке у Бориса дорогие часы. Часы были самой ценной вещью Комбата. Красивые, золотые, а главное безотказные, служившие ему много лет. Рублеву вспомнилась жалоба одного чудака, напечатанная в газете. Мол, купил он дорогущие фирменные часы, пылеводонепроницаемые с гарантией погружения до сорока метров и принципиально купался в ванне, не снимая их. Через пару месяцев, не выдержав пытки горячей водой, часы стали, и чудак потребовал заменить бракованную вещь. Комбат бережнее относился к афганскому трофею, хотя, выходя из дому, надевал их даже на пробежку. Он серьезно относился к большим нагрузкам и регулярно измерял пульс.
