Чечек живо обернулась:
– Ой! А плота нет!..
Плота не было. Только канат черной полоской висел над кипящей зеленовато-белой водой, и обрывок другого каната, на котором ходил плот, беспомощно качался над волнами.
Из-под горы показался старый плотовщик, алтаец Василий. Чечек бросилась ему навстречу.
– Дядя Василий, а где же плот? – закричала она. – Что такое – плот утонул?
– Сорвало, – ответил Василий, не останавливаясь.
Мая тоже подбежала к нему:
– Как сорвало? Когда?
– Ночью. Катунь разыгралась, плот сорвало.
– А как же теперь, дядя Василий? Ведь сегодня Анатолий Яковлич и наши ребята из Горно-Алтайска приедут! Что ж им теперь – на том берегу жить?
– Зачем на том берегу жить? – флегматично отвечал плотовщик. – Плот у Манжерока застрял, притащим.
– Когда притащите?
– Как придется. Через дня три, четыре, пять притащим.
– А наши все на той стороне жить будут?
– Пусть живут. Много новостей наберут. Будут нам рассказывать…
Когда какой-нибудь пассажир возвращался издалека, плотовщик Василий, не выпуская трубки изо рта и глядя куда-то в сторону, в первую очередь спрашивал:
– Табыш-бар ба? (Новости есть?)
Старик делал вид, что ему это вовсе не интересно, а спрашивает он только из вежливости, однако все в округе знали, что плотовщик Василий до страсти любит всякие новости.
– Ой, Чечек! – шепнула Мая, волнуясь. – Он, может, нарочно и плот упустил, чтобы они там побольше новостей набрали! А они вот сейчас приедут, сад привезут – что тогда делать?
– Скорей! – крикнула Чечек. – Скорей Марфе Петровне скажем! Ай-яй! Что нам делать? Все яблоньки на том берегу останутся и совсем завянут!
Было воскресенье, но ребята уже сновали около школы, собирались кучками, сидели на крылечке, копались в саду – подравнивали ямки, тесали колышки для саженцев… И то один, то другой взбирались на зеленый выступ Чейнеш-Кая и смотрели на тот берег Катуни – не видать ли там машины? – хотя Марфа Петровна сказала, что раньше полудня из Горно-Алтайска ни за что не приедут.
Марфа Петровна жила в маленькой белой хатке в глубине школьного двора. Чечек и Мая Вилисова, запыхавшись, влетели во двор, и сразу от двух слов – «Плот сорвало!» – исчезло тихое спокойствие ожидания.
Ребята бросили свои дела и гурьбой помчались на переправу. Выбежала из своей хатки Марфа Петровна и, низко покрывшись платком, тоже поспешила на берег. Прибежала Настенька, старшая пионервожатая. Прибежала молоденькая учительница естествознания Анна Михайловна.
И все стояли на берегу, глядели на мокнущий в воде обрывок каната, на искристую, пенистую реку, шумящую перед ними…
– Лодку бы… – сказал кто-то.
– Лодку?.. А где взять?
– Надо бы нам лодку себе сделать…
– Надо бы! Да ведь сразу-то не сделаешь.
– Лодка в Аскате есть! – вспомнила Анна Михайловна.
– А в Бийске даже пароходы есть… – добавил физрук Григорий Трофимович, который стоял на пригорке, засунув руки в карманы.
Анна Михайловна покраснела, но Марфа Петровна вступилась за нее:
– Ну, Аскат немножко поближе, чем Бийск, – сказала она, – но, конечно, тоже далеко – километра три…
К Марфе Петровне подошел Федя Шумилин из седьмого класса – сильный, коренастый парнишка.
– Марфа Петровна, если сбегать в Аскат, нам лодку дадут?
– Попросим, так дадут. Но ведь ее же на плечах нести нужно – разве наша река против течения пустит? Конечно, если ребята какие посильнее соберутся, то и притащить можно. А где мягко – можно волоком…
– Пойдем да и принесем! – сказал Федя. – А что, ребята?
– Конечно, принесем! – отозвалось сразу несколько голосов. – Три километра – да что ж такого? Идем, ребята! Идем скорее, а то вдруг да наши приедут!
За лодкой идти вызвалось сразу человек пятнадцать. Но отобрали шестерых, самых крепких. И они тут же отправились тропочкой по берегу Катуни в Аскат…
Много волнений было в этот день. Школьники то бежали на переправу узнать – не пришла ли машина? То лезли на гору посмотреть – не несут ли лодку из Аската? То снова хватали заступы – кому-то показалось,
