разграблена и порабощена.
– Они подкупили тебя, Фемистокл!
– Да что ты, Эпикрат! Зачем нужно было подкупать меня, если я и сам не хотел уводить корабли? Просто этим серебром они спасли свою Евбею. Я только подал им эту мысль!
Эпикрат покачал головой:
– По острию меча ты ходишь, Фемистокл. Смотри, как бы все твои благие замыслы не обратились против тебя, против твоего доброго имени!
– А как это может случиться? – удивился Фемистокл.
– Скажут, что половину серебра отдал, а половину оставил себе.
Но Фемистокл на это только махнул рукой.
В тот же день, к вечеру, Еврибиад снова вывел в море эллинский флот. Эллинские триеры налетели на киликийские корабли, стоявшие в отдалении, и разбили их, а как только наступила ночь, опять укрылись у Артемисия.
А на рассвете к Артемисию тронулись персидские корабли.
Эллины ждали. Они предвидели, что персы на этот раз, взбешенные их дерзостью, будут упорны и беспощадны.
Персы построились полумесяцем и начали зажимать их в кольцо, все теснее сближая свои корабли.
И еще раз взревела труба на корабле Еврибиада. И еще раз эллины бросились на вражеский флот. Они не ошиблись, битва была беспощадной. Персы решили во что бы то ни стало уничтожить эллинские корабли. А у эллинов был только один выход – во что бы то ни стало устоять перед разъяренным врагом.
Много в этой битве погибло и людей, и кораблей. Корабельные обломки и тела погибших загромоздили воды у берегов Евбеи. И опять, не добившись победы, персы отошли к Афету.
Эллины подобрали своих убитых, чтобы похоронить. И тут Еврибиад объявил, что боевых сил у них больше нет.
– Мы больше не можем сражаться. У нас много людей погибло. Почти половина кораблей повреждена…
Военачальники подавленно молчали. Фемистокл хотел было возразить Еврибиаду, но в это время раздался голос дозорного:
– Идет триаконтера!
Триаконтеру, которая шла к Артемисию, узнали сразу. Это был афинский корабль, оставленный Леониду для связи.
Триаконтера подошла к берегу. С корабля сошел Аброних, сын Лисикла, который был связным у Леонида. По его лицу все увидели, что он принес недобрые вести; казалось, что у него нет сил сказать то, что он должен сказать.
– Аброних! – не выдержав, крикнул Еврибиад. – Ты от Леонида! Что требует от нас Леонид?
– Леонид ничего не требует, он убит в Фермопилах, – ответил Аброних, – и все войско наше убито. В живых остался только я один, чтобы возвестить вам об этом.
Еврибиад пошатнулся, будто от удара копья. Но тут же овладел собой.
– На корабли, – приказал он. – Уходим во внутренние воды. Мы сделали что могли. Больше мы здесь ничего не можем сделать.
– А я знаю, что еще можно сделать, – сказал Фемистокл, – надо убедить ионийцев и карийцев, которые сражаются против нас, покинуть персов. И тогда войско Ксеркса сильно уменьшится, и мы без труда их одолеем!
– А как ты сможешь это сделать, Фемистокл? – спросил Еврибиад.
– Я знаю как, – ответил Фемистокл, – у меня есть для этого средство!
Еврибиад пожал плечами:
– В Афинах говорят, что ты хитроумен, как Одиссей. Если у тебя есть такое средство, употреби его.
На другой же день, на рассвете, эллинские корабли пошли от Артемисия к берегам Эллады.
Фемистокл принялся выполнять то, что задумал. Он взял несколько быстроходных афинских кораблей.
– Мы пойдем сейчас по всем бухтам, где есть пресная вода, – сказал он морякам, – ионийцы и карийцы обязательно зайдут в эти бухты. Вот мы там и оставим надписи, напишем все, что не имеем возможности передать устно.
Так и сделали. Корабли Фемистокла прошли по всем пресноводным бухтам, и везде на прибрежных скалах и больших прибрежных камнях афинские моряки вырезали надписи. Фемистокл эти надписи составил заранее.
«Ионийцы! Вы поступаете несправедливо, помогая варварам поработить Элладу. Переходите скорей на нашу сторону! Если же это невозможно, то, по крайней мере, хоть сами не сражайтесь против нас и упросите карийцев поступить так же. А если не можете сделать ни то, ни другое, если вы скованы слишком тяжелой цепью принуждения и не можете ее сбросить, то сражайтесь не как герои, а как трусы, когда дело дойдет до битвы с нами. Не забывайте никогда, что вы с нами одного племени!»
– Не думаю, чтобы ионийцев тронули наши увещевания, – сказал Эпикрат с грустным сомнением. – Они не посмеют ослушаться Ксеркса.
– Может быть, и так, – ответил Фемистокл. – Пусть ионийцы не перейдут к нам, но Ксеркс, увидев наши надписи, перестанет доверять ионийцам. И тогда он сам боясь измены, не допустит их к битве с нами.
– Да, пожалуй, ты прав, Фемистокл, – согласился Эпикрат. – Однако тише, только не вздумай хвастаться этим!
Фемистокл, усмехнувшись, пожал плечами:
– Но если никто не будет хвалить меня, то волей-неволей придется это делать самому!
ПЕРСЫ В ЭЛЛАДЕ
Ксеркс прошел Фермопилы, завалив проход грудами мертвых тел.
– Безумцы! – презрительно говорил Ксеркс. – Они возмечтали одолеть мощь персидского царя!
Вскоре после сражения у горячих ключей к царю явились перебежчики из Аркадии. Они пришли проситься на службу к персам. С тех пор как Ксеркс запер Босфор и Геллеспонт и не пропускал идущие в Элладу корабли с хлебом, аркадяне в своей гористой стране умирали с голоду. Измученные и суровые, они, склонив голову, стояли перед царем в своих грубых рыжих плащах.
Ксеркс смотрел на них, прищурив глаза. Видно, плохи, совсем плохи дела в Элладе!
Царь не разговаривал с аркадянами. Вместо него с ними один из царедворцев.
Что же теперь делают эллины? – спросил перс.
– В Элладе сейчас идут олимпийские празднества, – отвечали аркадяне, – эллины смотрят гимнастические и гиппические состязания.[23] Это всенародный праздник.
– Какую же награду получает победивший?
– Победивший получает венок из оливковых ветвей.
Знатный перс Тигран, сын Артабана, недоуменно пожал плечами.
– Только оливковый венок? И никаких денег? – и обернувшись к полководцу Мардонию, сказал с упреком: – Увы, Мардоний! Против кого ты ведешь нас в бой? Ведь эти люди состязаются не ради денег, а ради доблести! Что же это за народ?
Царь метнул на него недовольный взгляд. Трус! Он уже заранее испугался их!
…Войска Ксеркса шли в Элладу по узкой полоске Дорийской земли, направляясь к Фокиде. Проводниками были фессалийцы, давние враги фокийцев.
