персидского царя – это легче? Сейчас у нас большая нужда в помощи Спарты. Спартанцы требуют себе главного командования – дадим им то, что они требуют. А когда изменятся времена, мы ведь можем принять и другое решение!
И афиняне согласились.
Высшее командование флотом было отдано спартанцу Еврибиаду, сыну Евриклида. А Фемистокл, который был одним из стратегов, принял командование над афинскими кораблями.
В это время на Истм начали возвращаться афинские послы, ездившие просить помощи. Явились послы из Аргоса. И вот что они рассказали:
– Аргосцы, когда услышали, что эллины собрались воевать с персами и что их тоже хотят вовлечь в эту войну, то отправили посольство в Дельфы, чтобы узнать, как им поступить. Ведь Аргос только что воевал со Спартой, и у них пало шесть тысяч воинов в этой войне. А теперь им приходится заключать союз со своим врагом – Спартой. Вот они и решили спросить у бога, что им делать. Пифия изрекла:
– О! – не сдержав досады, сказал Фемистокл. – Неужели мы так прогневали светлого бога, что он отвращает от нас друзей!
– Но они не совсем отказались, – продолжал посланец. – Аргосцы согласны воевать, если им дадут командование наравне со Спартой.
– Этого не будет, – заявили спартанцы.
– А если им откажут в этом, они предпочтут подчиниться варварам, чем уступить Спарте.
– И все-таки этого не будет, – сказали спартанцы. Ни один голос в Совете не возразил им. Вернулись послы и от Гелона, тирана Сикелии. А здесь дела сложились так.
Когда послы прибыли в город Сиракузы, где в это время был Гелон, то сказали ему:
– Нас послали спартанцы, афиняне и их союзники пригласить тебя на помощь в войне с варварами. Ты, конечно, слышал, что царь Ксеркс собирается навести мост через Геллеспонт и напасть на Элладу. Ты достиг великого могущества и, как владыка Сикелии, владеешь частью Эллады. Поэтому приди к нам на помощь в борьбе за ее свободу!
Но Гелон, который слушал, мрачно насупившись, набросился на них с упреками и бранью:
– Люди из Эллады! Вы дерзнули явиться сюда и в наглой речи приглашаете меня в союзники против варваров! А ведь когда-то и я просил вас так же сообща напасть на варварское войско, когда я воевал с Карфагеном. Вы же не пожелали помочь мне. И если бы это зависело от вас, то вся Сикелия нынче была бы в руках варваров. А теперь, когда война дошла до вас и стоит у вашего порога, тут-то вы вспомнили о Гелоне!
Гелон перевел дух, подумал и сказал уже спокойнее:
– Впрочем, несмотря на нанесенное мне оскорбление, я готов прийти на помощь. Но при условии, что сам буду командовать всеми войсками Эллады.
Среди послов был спартанец Сиагр. Он встал перед Гелоном, надменно подняв голову, и сказал:
– Воистину горько восплакал бы Агамемнон,[14] узнай он, что Гелон и сиракузяне лишили спартанцев верховного начальства! Если ты желаешь помочь Элладе, то знай, что тебе придется быть под началом спартанцев. Если же не заблагорассудишь подчиниться, то не помогай нам!
Гелон вне себя от гнева долго бранился, но потом сказал:
– Я готов кое в чем уступить. Если вы, спартанцы, желаете стоять во главе сухопутного войска, то я буду начальствовать над морскими силами.
Но тут вмешался посланец Афин.
– Царь сиракузян, Эллада послала нас к тебе просить не полководца, а войско. Твое притязание на верховное командование отклонено. Теперь ты хочешь командовать флотом. Тогда выслушай вот что: если даже спартанец и отдаст тебе флот, то мы, афиняне, не допустим этого. Пожалуй, напрасно стали мы, афиняне, самой могущественной морской державой среди эллинов, если уступим сиракузянам морское командование!
Так, ничего не достигнув в Сиракузах, посланцы вернулись на Истм.
На острове Керкире эллинов встретили сочувственно.
– Мы пришлем вам помощь, – сказали там. – Если Эллада будет разгромлена, то ведь и нас ждет рабство!
И обещали снарядить шестьдесят кораблей.
– Но только обещали, – сказал посланец, вернувшийся с Керкиры, – однако я чувствую, что это так и останется обещанием!
А критяне, когда к ним пришли эллины, ничего не ответили им, но сразу послали в Дельфы вопросить бога, помогать им Элладе или не надо. Пифия дала отрицательный ответ. И критяне отказались помогать им.
Так вот искали союзников защитники Эллады – и никого не нашли. Никто не верил, что Эллада может победить персов, а гибнуть вместе с Элладой никто не хотел.
Неожиданно на Истм пришли посланцы из Фессалии от фессалийского народа.
– Эллины! – сказали они. – Чтобы спасти Фессалию и Элладу от ужасов войны, нужно закрыть Олимпийский проход. Несмотря на то, что наши предатели Алевады перешли на сторону персов, мы, фессалийцы, готовы преградить путь врагу. Но и вы должны послать туда войско. Если вы этого не сделаете, то знайте: мы будем вынуждены сдаться персидскому царю. Нам тогда придется самим подумать о своем спасении.
– Надо сделать так, как говорят фессалийцы, – сказал Фемистокл, – надо послать войско в Олимпийский проход и заградить его, чтобы персы не смогли пройти в Элладу.
Совет согласился с ним.
Есть в Фессалии прекрасная Темпейская долина между горами Олимпом и Оссой. Через всю долину среди цветущей зелени течет светлая река Пеней. По этой долине, по берегам Пенея можно пройти из Нижней Македонии в Фессалию и оттуда – в Элладу.
Теперь в этом узком проходе собралось большое эллинское войско, чтобы преградить дорогу врагу. Сюда же прибыла и фессалийская конница, прославленная в боях.
Фемистокл не знал покоя, его словно носило на крыльях. Он заботился о провианте, он подыскивал хорошее место для своего лагеря, он следил, чтобы у его воинов было всего в достатке. Он был все время в каком-то возбуждении. Ночью, валясь от усталости, он пытался разобраться в своих чувствах.
Что держит его в таком напряжении? Может быть, предстоящая схватка с врагом, может быть, осуществление своей давней мечты, для которой он себя готовил – отдать родине свои силы, свои способности, а может быть, и жизнь, – и тем навеки прославиться!
Друзья подшучивали когда-то, а враги утверждали, что трофеи Мильтиада, добытые в битве при Марафоне, не дают спать Фемистоклу. Да, это так и было. Он тогда, после битвы при Марафоне, глубоко задумался над своей судьбой, над своей пустой жизнью, которую проводил в пирах и забавах. Ведь мог же Мильтиад стать героем! А разве он, Фемистокл, не сможет достигнуть такой же славы? И тогда же почувствовал, что в нем таятся неизмеримые силы, которые в состоянии вершить большие дела, и что теперь это время – время подвига – наступило.
В одну из ночей, когда Фемистокл спал в своей палатке, его разбудили.
– Фемистокл, иди к Евенету. Там прибыли вестники.
Фемистокл тотчас вскочил и, опоясавшись мечом, поспешил к военачальнику.
У Евенета в шатре сидели македонцы в своих широких шерстяных плащах, защищавших и от холода и от жаркого солнца. Командир македонского отряда поднялся и сказал:
– Эллины! Я – македонский царь Александр, сын Аминты. Мы пришли к вам тайно и просим, чтобы вы
