— У них и без того дел по горло. А что?
— Да так, ничего.
— Если интуиция подсказывает, что это подлинник, и к списку прежних владельцев не подкопаешься, мы благодарим Всевышнего и переходим к следующей картине. Сама знаешь, как это делается, Женевьева.
— Думаешь, музей проведет собственное исследование?
— Только в том случае, если появится достаточно серьезная причина. Представляешь, как они будут выглядеть в глазах публики, если преподнесут ей рождественский подарок ценой в шесть миллионов фунтов, а потом окажется что красная цена ему тысяч пятьдесят. «Кристи» доставит им картину в течение недели. Они быстренько приведут ее в порядок — может быть, почистят или сменят раму, — потом устроят пресс-конференцию, объявят о выставке, где будет показано их новое сокровище, и повесят его на стену. На все про все уйдет около месяца. По крайней мере я бы поступила именно так. На выставке они получат свою порцию рекламы — телевидение, статьи в газетах и журналах. Как на премьере спектакля в Вест- Энде. В музей валом повалят посетители. А потом они изобразят «Белое на белом» на зонтиках и ковриках для компьютерных мышек. И все будут счастливы. Но только если картина подлинная.
— Ты хочешь сказать, что даже музей не будет ничего проверять? После всех моих звонков и предупреждений…
— Но они же не знают о твоих звонках и подозрениях, Женевьева. Если только ты сама им не скажешь.
— Ну хорошо, — произнесла Делакло, оглядывая зал. — А о чем думает продавец? Я, правда, не знаю кто…
— Не могу тебе ничего сказать. Видишь ли, есть продавцы, которые любят, когда о них говорят, о других я могу лишь намекнуть. Но некоторые из наших клиентов требуют строгого соблюдения анонимности. И этот как раз такой. О нем знают лишь несколько наших сотрудников.
Делакло досадливо отвернулась. Джеки или Дженни потрепала ее по плечу и исчезла в толпе.
— Лот семьдесят семь…
Коэн надел очки ночного видения, и коридор из черного превратился в пронзительно-зеленый. Ну что ж, вперед.
Охранник двинулся по коридору, но вскоре споткнулся, зацепившись ногой об ногу. Он уже давно не тренировался и несколько расплылся в талии. И все же ему нравилось ходить в темноте. Это приятно щекотало нервы.
«Держись на ногах, идиот, — мысленно обругал он себя. — Готов поспорить, с Деннисом Эйхерном такие штуки никогда не случаются».
Голос, внезапно зазвучавший в наушниках, заставил его подпрыгнуть от неожиданности.
— Вас вызывает центр управления. Вы меня слышите?
— Черт, вы меня до инфаркта доведете, Эйвери. Да, я вас слышу. Помогите мне выйти отсюда.
— Вам придется спуститься по лестнице. На лифте вас сразу заметят.
— Вы хотите погнать меня вниз пешком?
— Мне кажется, так будет лучше, сэр.
— Вероятно, вы правы. Какой я вам, к черту, сэр? Называйте меня по имени.
— Хорошо, сэр.
Коэн пошел по коридору к лестнице и стал осторожно спускаться вниз.
— Движение в щитовой прекратилось сорок секунд назад, сэр. Но дверь по-прежнему открыта.
— Эйвери, как по-вашему, насколько они повредили систему? Как получилось, что мы можем регистрировать движение, но ничего не видим и не слышим?
— Они отключили внешнюю охрану, но внутренние сигналы тревоги и замки имеют отдельное управление и эта система пока не тронута. Значит, они ничего не смогут снять со стен, если только…
— …если не вырубят электричество…
— …в щитовой.
Коэн наконец спустился в подвал и подошел к металлической двери, казавшейся в его очках зеленой. За ней находились подсобные и складские помещения музея.
Коэн потянул за ручку.
— Она заперта, Эйвери.
— Они, наверное, проникли через другой вход. Сейчас я ее отопру.
Послышался щелчок замка. Войдя внутрь, Коэн осторожно прикрыл за собой дверь.
— Щитовая находится за углом. Дверь в нее должна быть открыта, а не просто отперта.
— Понял.
Коэн с опаской ступал по линолеуму, видя перед собой лишь зеленую мглу и море теней. Он прерывисто дышал, держа наготове карабин.
— Я ничего не слышу, — прошептал он в микрофон.
Ответа не последовало.
До поперечного коридора оставалось несколько шагов. Прислонившись спиной к стене, Коэн стал медленно приближаться к повороту.
Потом, не опуская карабин, быстро повернул за угол.
Никого. Только тишина и переливчатая зелень темноты. В конце коридора он увидел приоткрытую дверь.
— Я вижу ее.
Коэн быстро пошел к двери, ничего не слыша, кроме своего отрывистого дыхания. Тело под пуленепробиваемым жилетом покрылось испариной. Карабин приятно оттягивал руки.
Дверь приближалась, вырастая в размерах. За ней мерцала темнота комнаты. До нее оставалось всего несколько шагов.
— Кто-то находится в зале номер девять! Отключен датчик движения, нарушена лазерная защита картин. Они наверху!
Коэн чертыхнулся. Они здесь уже побывали. Щитовая — всего лишь отвлекающий маневр!
Он повернулся и бросился обратно к лестнице. Больше никаких уловок. Они пошли за картиной. Коэн побежал вверх по служебной лестнице.
— В зале девять по-прежнему какое-то движение.
— Я уже рядом. Опустите решетки с обеих сторон от зала. Скорее!
Не успел Коэн проскочить на этаж, как впереди опустились тяжелые стальные решетки.
— Зал перекрыт, сэр. Движение прекратилось.
— Свет! Включите свет!
В залах зажегся свет, и Коэн сбросил очки.
Он пробежал через залы семь и восемь. Вход в зал девять перекрывала стальная решетка. Подняв карабин, он приблизился к ней.
— Это охрана! — проревел Коэн. — Поднимите руки! Сопротивление бесполезно. Не делайте резких движений.
Подойдя вплотную к решетке, он заглянул внутрь.
Зал был пуст.
— Сэр! — произнес кто-то позади него.
Коэн обернулся.
К нему приближались четверо охранников с карабинами.
— Где вы были, черт побери? Что здесь у вас творится?
ГЛАВА 12
Официант принес фирменное блюдо ресторана «Свиная ножка», когда появился раскрасневшийся и
