– Ну как жалко, как жалко, что ты не пошла с нами, Зина!
– Я не могла, – напомнила Зина.
– Ну тогда очень жалко, что ты не могла. Смотри, какая ты бледная и не загорела нисколько!
– Ничего. Когда-нибудь загорю.
– Если бы ты искупалась, а потом полежала бы на песке… – начала Фатьма.
Сима подхватила:
– Ой, как мы купались в Днепре! В самом Днепре, подумай! А потом лежали на песочке…
Грубоватый, ломкий голос вдруг вмешался в разговор:
– Ага! Вы только и знали, что на песочке лежать, а мы…
– Васька! Откуда ты взялся?
– Зина, смотри на кого он похож!..
Вася Горшков вышел из-за угла дома: он не пошел в дальний путь – в калитку, а перелез прямо через забор. На щеке у него краснел шрам от еще не зажившей большой царапины.
– Где ты так разукрасился, Васька? – засмеялась Зина, всплеснув руками. – Дрался с мельницами, что ли?
– Ну он же у нас строитель! – важно сообщила Сима. – Телятник строить помогал! Крышу крыть полез, да сорвался и вот… Красавчик!
– А ты чего дома не сидишь? – накинулся он на Зину. – Я тебе орехов принес. И ребятам вашим. Прихожу, а она бегает где-то…
– И ты был у меня?
– Не веришь – ступай погляди. Целую наволочку орехов приволок!
Зина чувствовала, как радость согревает ее. Чувствовала, что щеки ее розовеют и к глазам подступают слезы. Она поморгала своими темными ресницами, чтобы ребята не заметили, что она готова заплакать, – так она была признательна за их внимание, за их теплоту к ней, за их дружбу.
– Ой, ребята… спасибо…
– Пускай смеются, – Вася кивнул на Фатьму и Симу, – а я могу сказать – я имею право сказать: в колхозе «Дружба», в области Воронежской, в новом телятнике дверца сделана собственными руками комсомольца Василия Горшкова и этими же руками на крыше проложено пять рядов дранки. Плохо?
Зина, смеясь, глядела на него:
– Васенька! Да когда же ты научился строить телятники?
Калитка снова открылась, и во дворе появились Андрей Бурмистров и Зыбина Шура.
– Она здесь! Ну так я и знала – здесь! – закричала Шура и, протянув обе руки, бросилась к Зине. – Здравствуй, здравствуй!
– А мы у тебя были! – сообщил Андрей неожиданно хриплым голосом.
– И вы были! – засмеялась Зина, снова чувствуя, что ресницы у нее намокают. – И вы!.. Андрей, почему ты охрип? Шура, здравствуй! Ну и загорела, нос-то совсем облупился!..
Зина обняла Шуру. Она так рада была увидеть снова милую подругу! Как Шура изменилась за лето! Белое лицо ее потемнело от румяного загара, голубые глаза стали светлее, будто немного выцвели от солнца, сама она похудела, и Зине показалось, что Шура еще никогда не была такой красивой.
– Ой, как же хорошо, что вы вернулись, ребята! – сказала Зина волнуясь. – Я и не знала, что так соскучилась о вас. Ой, как хорошо, что вы приехали! Андрюшка, почему ты хрипишь?
– Он заблудился! Целую ночь по лесу проходил!
– Весь мокрый, и тапочку потерял!
– В стогу в каком-то ночевал – вот и хрипит теперь!
Рассказывали наперерыв, но главным рассказчиком была Сима.
– А я телят поила, – начала было Шура.
Но Сима тут же перебила ее:
– Там девушки – телятницы, все комсомолки, хорошие такие девчата. Говорят – давайте и нам помощь! А я тогда говорю – дадим! И говорю – ребята, кто желающие? И никого желающих. Тогда я говорю Шуре – ты иди. Ты самая смирная, как теленок, – ты с ними отлично поладишь!
– И пошла?
– Пошла, – с улыбкой сказала Шура своим ровным, спокойным голосом.
– Ну и как? Не забодали они тебя?
– Нет. Они хорошие. Лижутся. Я их все время поила, семь дней.
– Семь дней мы в этом колхозе жили, – пояснил Вася. – И я там телятник строил, а Андрюшка в лесу под дождем блукал!
Андрей схватил Васю за плечи и опрокинул его с лавочки. Поднялся хохот.
