Он давно уже идет по берегу моря. Он мог бы и раньше войти во внутренние страны Азии. Но ему нельзя было оставить побережье. На море еще следит за ним большой персидский флот. В бою победить этот флот невозможно — значит, надо взять его измором. Александр занимает все прибрежные города, все гавани, чтобы персидским кораблям некуда было пристать. А ведь морякам нужны и хлеб, и пресная вода. Но где они все это возьмут? Александр не даст им высадиться. Вот и пусть их боевые корабли болтаются в море без всякой пользы.
И Александр не отступит от берега. Он будет идти до тех самых мест, где, как ему сказали местные жители, скалистые отроги Тавра подступают к самой воде. Скалы не дадут персам пристать к берегу.
А тогда уже Александр свернет к городу Перге, а из города Перги — во Фригию, во внутренние земли огромного Персидского царства.
Но до Фригии еще далеко… Далеко.
С тонким звоном набегали волны, исчезая в белом песке. Пахло горькими сухими травами, растущими в опаленных солнцем горах. Благодатное чувство покоя и отдыха нежило Александра. Заботы, неприятные думы понемногу отошли. Он заснул.
Этеры-телохранители, сидевшие невдалеке, примолкли. Пусть отдохнет, ему не слишком часто выпадает тихая минута.
— Сколько же городов мы взяли, пока дошли сюда от Галикарнаса? — задумчиво спросил молодой этер и военачальник Аминта.
Ответил полководец Кратер, который участвовал во всех битвах:
— Почти тридцать. Здесь, в Ликии…
Он хотел было перечислить все эти взятые без боя города, но Гефестион, подняв руку, остановил его:
— Тише… Смотрите!
Над головой Александра кружилась ласточка. Она кружилась и щебетала, да так громко и тревожно, будто старалась разбудить царя, будто предостерегала от какой-то опасности. Александр слабо отмахивался от нее рукой — ее щебетание мешало ему. Однако ласточка не улетала, она даже опустилась ему на голову и все кричала и щебетала. И наконец, совсем разбудила его.
Александр поднялся. Ласточка, что-то крикнув ему в последний раз, улетела. Царь следил за ней глазами.
— Что это значит? Что она хотела мне сказать?
Друзья, изумленные этим, не знали, что ответить. Послали за жрецом.
Жрец Аристандр, выслушав их, сказал:
— Это — знамение, посланное богами, царь. Ласточка — друг человека, и ей всегда хочется помочь человеку. Если она узнала что-то недоброе, она всегда спешит предупредить об этом.
— О чем же хотела предупредить меня эта птица? — настороженно спросил Александр.
Жрец нахмурился.
— Ласточка возвестила тебе, царь, что кто-то из друзей злоумышляет против тебя, — сказал он и грозно поглядел на этеров, — но возвестила также, что умысел этот будет раскрыт.
Ученик Аристотеля, блестяще образованный, Александр был все же человеком своего времени и безоговорочно верил всяким приметам и предсказаниям. Взволнованный, он поднял глаза на своих друзей. Мгновенно в памяти встало зловещее утро, красная заря, отец с окровавленной грудью, падающий ему на руки…
— Кто?
Гефестион, бледный, положив руку на грудь, подошел к нему.
— Успокойся, царь. Среди нас нет предателей.
Телохранители-этеры стояли перед Александром и смотрели ему в глаза.
— Царь, мы готовы умереть за тебя!
Горькая морщинка легла у Александра между бровями. Он вздохнул, оглянулся кругом. В бою он легко защитит свою жизнь. Но как защититься от измены и предательства?
Все словно померкло. Сверкание моря утомляло глаза. Выцветшее небо было пустым и гнетущим.
— Гефестион?!
В голосе Александра прозвучала мольба.
— Нет, нет, Александр! — сердечно ответил Гефестион и подошел ближе. — Никогда я не изменю тебе. До самой смерти!
— Не обижай нас, царь! — сказал Неарх.
Гарпал растерялся, ему стало страшно. Он ничего не замышлял, но вдруг царь подумает иначе? Эригий стоял, закусив губу, и чуть не плакал от обиды. Неарх сердито хмурился.
— Я верю вам, друзья, — сказал Александр. — Ласточка ведь могла и ошибиться!
Но подозрение уже, как отрава, вошло в сердце Александра. Веселясь ли на пиру со своей обширной свитой, отправляясь ли в горы на охоту, занимаясь ли делами в канцелярии, он вдруг вскидывал глаза и незаметно вглядывался в лица окружающих его друзей.
«Кто?!»
